– Может, я пойду?

Мне совсем не хочется в такой момент отвлекать своей персоной первого секретаря.

– Нет, останься, – Хрущев тяжело вздыхает. – Как отдыхается? Степан Денисович говорил, что ты дикарем махнул в Крым…

– Да, с друзьями путешествовали по побережью, – отвечаю я, не зная, как себя вести.

– Я тебя сдернул с отдыха не просто так. – Никита Сергеевич снова наливает себе вина. – Тут начинается одно дельце, в котором нужно будет твое участие. Ты еще не забыл, что попал в мою персональную обойму?

– Как такое забудешь?! – развожу руками я.

– Но о деле потом, когда Степан Денисович подъедет. А пока иди в дом, устраивайся. Там тебе комната выделена. На обед позовут.

Я благодарно киваю, забираю рюкзак и вещи. Иду один по аллее в дом. Там меня встречает полноватая пожилая домоправительница. Представляется Екатериной Сергеевной.

– Ты не стесняйся, Алексей, – дама говорит с легким напевным акцентом. – Если что надо, сразу говори. Пойдем, покажу твою комнату.

Внутренние интерьеры дома тоже не поражают воображение. Парадная столовая с большим столом, каминный зал, просторная лоджия на втором этаже. Стены отделаны красным деревом, окна и двери из мореного дуба. Выделенная мне комната находится на втором этаже. Метров так тридцать площадью, с большой кроватью, двумя шкафами и письменным столом у окна.

Развешиваю вещи, принимаю душ в санузле, что примыкает к комнате. После чего ложусь на кровать и банально вырубаюсь.

…Будят меня через час и сразу же ведут на обед. В большой гостиной несколько новых персонажей. Кроме Сергея присутствует его жена Галина, мы с ней уже знакомы. Однако Нины Петровны нет. А вот еще незнакомый мне человек – бритый наголо грузный мужчина с острым внимательным взглядом.

– Знакомься, Алексей, – Никита Сергеевич представляет меня лысому. – Это Иван Григорьевич. Ты с ним будешь вместе работать.

Мужчина растягивает лицо в вежливой улыбке. Но в глазах – холод и ничего больше. Меня явно внимательно изучают.

– На какой же работе?

– Об этом после – Хрущев усаживается во главе стола, и начинается обед. Он по-украински обилен: борщ с пампушками, холодец, грибная жаренка с картошкой, несколько видов компотов и салатов. Выбирай, что хочешь.

Хрущевы-младшие, быстро поев, моментально исчезают, чувствуется воспитание. К первому секретарю подходит один из охранников, что-то шепчет на ухо. Никита кивает, допивает компот. Достает ложечкой фрукты из стакана, с удовольствием их съедает.

– А где Нина Петровна? – я пытаюсь завязать застольный разговор.

– Поехала в Карловы Вары подлечиться на водах, – отвечает Хрущев. – Ты допил свой компот? Тогда пойдем-ка, друг сердечный, вниз, в подвал.

Слово на эту фразу отозвалось в голове тревожным «бум-бум». Подвалы я совсем не люблю!

– Степан Денисович подъехал? – спрашивает лысый.

– Да. Все, как договаривались.

Мы спускаемся по мраморной лестнице, выходим во двор. Тут припаркован автобус, из которого выгружаются несколько патлатых парней. Они выносят барабанную установку, кофры с гитарами… Рядом стоит Мезенцев, скептически их разглядывает.

– Степан Денисович! – Я чуть не бросаюсь к генералу в порыве чувств.

– Леша! – Генерал подходит ко мне, обнимает. Тоже явно рад меня видеть.

– Загорел, оброс! – Мезенцев слово в слово повторяет Литвинова.

Хрущев и лысый с одинаковой нечитаемой усмешкой рассматривают нас. Патлатые с опасливым удивлением поглядывают на Хрущева.

– Пойдемте, товарищи! – Никите надоедает стоять на жаре, и он кивает нам на неприметную дверь в стене дома. Открывает ее собственным ключом, зажигает на лестнице свет.

Мы вчетвером начинаем спускаться вниз. Идем долго и пролетов через десять оказываемся у стальных… ворот. Хрущев старательно набирает код на неприметном пульте, внутри что-то щелкает. Мезенцев с Иваном Григорьевичем с усилием проворачивают большой штурвал, после чего створки ворот расходятся и зажигается свет.

Ого, да это же бункер! Скорее всего, временный, на случай внезапной ядерной атаки. Долго идем по туннелю, который напоминает метро, и наконец попадаем в жилую часть. Тут уже горит свет, гудит невидимая вентиляция.

– Я у чехословаков в новом бункере был, в Брно, – нарушает молчание Хрущев. – Так представьте, товарищи!.. У них там в столовой даже пивные краны установлены.

Мужчины удивленно качают головами. Мы заходим в просторную комнату, посреди которой стоит круглый полированный стол для переговоров.

– Здесь и посовещаемся. Садитесь. – Никита Сергеевич подходит к неприметному железному шкафу, открывает его еще одним ключом на связке. Достает большую толстую папку.

– Я тут посмотрел ее бегло…

– Товарищ Хрущев! – Мезенцев даже привстает от возмущения. – Это же наша работа!

– Была ваша! Я раньше особо не вникал в ваши дела и что получил?! – Первый секретарь хлопает папкой о стол и обвиняюще наставляет указательный палец на генерала. – А получил я Семичастного с его бандой заговорщиков! И теперь буду во все вникать! Во все, слышите?!

– Значица, так… – Никита усаживается за стол, тяжело вздыхает, словно собираясь с мыслями. Потом пристально смотрит на меня. – Алексей! Дело предстоит трудное, но я верю, что ты справишься. Мне тут недавно докладывали – ты песни на свои стихи начал петь?

Я обалдело киваю. С момента моей поездки в Звездный еще и месяца не прошло, а он уже в курсе.

– С гимном опять-таки хорошо у тебя получилось. Значит, способности к этому делу точно есть.

Хрущев замолкает, Мезенцев с лысым тоже молчат. Один – насупившись, другой настороженно так. Ох, что-то мне это все не нравится… Какое дело? Что там еще Никита придумал?

– Товарищ Иванов, – первый секретарь подвигает папку к Ивану Григорьевичу, – тебя потом подробнее посвятит в суть дела. Но если вкратце… наш советский строй, дело всей жизни – под угрозой. Ты сам мог недавно в этом убедиться. И мы… то есть я… принял решение расконсервировать личную агентуру товарища Сталина.

Меня начинает слегка потряхивать от таких новостей.

– Я просмотрел общий список и личные досье этих людей… многие из них успели сделать карьеру в спецслужбах западных стран, кто-то работает в правительстве, есть даже сотрудники ООН… Короче, люди влиятельные. Ты понимаешь важность этого вопроса?

Я автоматически киваю. На самом деле ничего я пока не понимаю, но, может, Мезенцев объяснит?

– Расконсервацией этой агентуры будет заниматься Особая служба при ЦК КПСС, которую и возглавляет Иван Григорьевич. Ты теперь работаешь у него. Но уровень секретности у твоей будущей службы такой, что даже Степан Денисович ничего не должен знать. – Первый секретарь строго посмотрел на Мезенцева. – Отчитываешься исключительно перед Иваном Григорьевичем и подчиняешься только ему. Лично.