Саймон хмурится.

— Не понял. Если каждый год паводок, то при чем здесь хорошая ши?

— Шш! Паводок — это не наводнение. Совсем маленький паводок. Просто чтобы вымыть пол. За вся моя жизнь только один плохой паводок, одна долгая засуха. Так что большая удача.

Я могла бы напомнить ей о том, что она прожила в Чангмиане всего восемнадцать лет до того, как уехала в Штаты. Но зачем портить праздничное настроение?

— А что Бог Реки? — спрашиваю я.

— А, та река… Ее больше нет. Ее смыл паводок!

Саймон свистит и хлопает в ладоши, пробуждая Ду Лили от дремы. «Счастливый конец! Ура!» Ду Лили встает, потягивается и начинает убирать остатки нашего пиршества. Я пытаюсь помочь ей, но она толкает меня на место.

— А кто рассказал тебе эту сказку? — спрашиваю я Кван.

Она подбрасывает в огонь немного хвороста.

— Все в Чангмиане знают. Вот уже пять тысяч лет каждая мать поет эту сказку своим детям. Сказка называется «Два дракона».

— Пять тысяч лет? Откуда ты знаешь? Она ведь не могла быть записана.

— Знаю, потому что… я скажу тебе что-то, тайну. Между эти драконы, в небольшая долина, что за эта долина, есть маленькая пещера. А эта пещера ведет в другая пещера, такая большая, что трудно поверить. А в та большая пещера — озеро, и такое огромное, что по нем можно кататься в лодке! Вода такая красивая, бирюзово-золотая, ты ничего подобного не видела. Глубокая и сверкающая! Забудешь взять фонарик, все равно увидишь древняя деревня у берега озера…

— Деревня? — перебивает Саймон. — Настоящая деревня?

Я хочу намекнуть ему, что это одна из сказочек Кван, но не могу поймать его взгляд.

Кван польщена его вниманием.

— Да-да, древняя деревня. Насколько древняя, не знаю точно. Но каменный дом еще стоит. Без крыши, одни стены, маленькая дверь, чтобы войти внутрь. А внутри…

— Минутку, — снова перебивает Саймон, — ты что, была в этой пещере, видела эту деревню?

— Ну да, — самоуверенно отвечает она, — а внутри каменного дома много вещей: каменный стул, каменный стол, каменное ведро с ручкой, на крышке вырезаны два дракона. Видишь — два дракона! Сказка столько же лет, сколько лет эта деревня. Может, больше, может, десять тысяч, а не пять. Кто знает точно?

Меня вдруг пробирает дрожь. Возможно, она имеет в виду другую пещеру?

— Сколько народу побывало в этой деревне? — спрашиваю я.

— Сколько? Не знаю. Дом очень маленький. Там много народу не сможет жить.

— Нет, я хочу знать, сейчас туда ходят?

— Сейчас? Нет, не думаю. Боятся.

— Потому что…

— Ой, тебе лучше это не знать.

— Да ладно тебе, Кван!

— Ладно-ладно, но если тебе страшно, я не виновата.

Саймон опирается на ручной насос.

— Продолжай.

Кван делает глубокий вдох.

— Люди говорят, если зайдешь в пещера, эта или другая, любая пещера в эта долина, назад не вернешься. — Она делает паузу, потом нерешительно добавляет: — Только как призрак… — и следит за нашей реакцией.

Я улыбаюсь. Саймон завороженно глядит на нее.

— Ой, я поняла, — я снова пытаюсь поймать его взгляд, — это проклятие Чангмианя, о котором вчера говорил тот человек?

Саймон начинает прохаживаться туда-сюда:

— Боже, если это правда…

Кван улыбается.

— Ты думаешь, я и правда призрак?

— Призрак? Нет-нет! — со смехом отвечает он. — Я имею в виду твой рассказ о пещере. Если это правда…

— Конечно, правда. Говорю тебе, я сама видела.

— Я спрашиваю, потому что читал где-то… где же это было… А, вспомнил, это было в путеводителе, что-то о пещере с поселениями каменного века. Оливия, ты помнишь?

Я качаю головой. Не слишком ли скептически я отнеслась к ее рассказу о Нунуму и Йибане?

— Ты думаешь, это та самая пещера?

— Нет, это какая-то важная достопримечательность неподалеку от Гуйлиня. Но в книжке сказано, что эта гористая местность изобилует пещерами и, вероятно, существуют тысячи пещер, которые никто прежде не видел.

— А пещера, о которой говорила Кван, она, возможно…

— Невероятно! — Саймон поворачивается к Кван. — Так ты думаешь, там никто прежде не бывал?

Кван хмурится.

— Нет-нет. Я не это сказать. Многие были.

Его лицо вытягивается. Он делает круглые глаза и вздыхает. Что ж…

— Но теперь все умерли, — добавляет Кван.

— Ух ты! Стоп-стоп! — Саймон поднимает руку. — Давай-ка по порядку. — Он снова начинает прохаживаться туда-сюда. — Ты хочешь сказать, что никто из ныне живущих не знает о пещере? Кроме тебя, разумеется? — Саймон выжидательно смотрит на Кван.

— Нет-нет. Люди в Чангмиане знать, только не знать, где она. Но они знать о пещера.

— А… — он медленно прохаживается вокруг нас, — никто не знает, где она, но они знают о пещере.

— Конечно. В Чангмиане много сказок об эта пещера. Очень много.

— К примеру? — Саймон жестом уступает ей слово.

Кван морщит лоб и нос, сортируя в уме каталог своих историй о призраках — тайнах, которые мы никогда не должны разглашать.

— Самые известные, — произносит она, помолчав, — всегда связаны с чужеземцами. Когда они умереть, у нас много хлопот.

Саймон сочувственно кивает.

— Ладно, вот тебе история. Случиться сто лет назад. Так что я не видеть — слышать, как наши рассказывать. Приехали из Англии четыре миссионера — в маленьких тележках, под большой зонтик, и только два тощих мула тянуть этих толстяков. И был жаркий день. Из тележка выпрыгнуть две леди-проповедницы, одна молодая, нервная, другая старая, властная, и еще двое мужчин, один с бородой, а другой… ох, такой толстый, что никто у нас глазам своим не верить. И эти чужеземцы, хотя и носить китайская одежда, — ага! — выглядеть странно. Толстый, он говорить по-китайски, чуть-чуть, тяжело понимать. Сказать что-то вроде: «Можно нам устроить здесь пикник?» Все сказали: «Пожалуйста, будьте добры». И они кушать, кушать, кушать, кушать, кушать, так много еда…

Я перебиваю Кван:

— Ты говоришь о Пасторе Аминь?

— Нет-нет. Совсем другие люди. Я уже сказать тебе, я не видеть, только слышать. Ладно, поели, толстый спросить: «Эй, мы слышать, у вас тут знаменитая пещера и древний город внутри. Покажете?» Все отказаться: «Ой, слишком далеко. Я занят. Ничего особенного». И тогда старая проповедница показать нам карандаш: «Кто хочет это, отведите меня в пещеру, и это ваше!» В те времена, давным-давно, никто у нас не видел карандаша — кисточку видеть, а карандаш — нет. Конечно, может, китайцы изобрести карандаш. Мы изобрести так много вещей — порох, но не убийство, и лапшу тоже. Итальянцы вот говорить, что они изобрести лапшу — неправда, только взять у нас во времена Марко Поло. Китайцы еще ноль изобрести. До ноля люди не знать, что есть ничто. А теперь у всех есть ноль, — Кван смеется над собственной шуткой, — о чем я говорить?