Ведущий сначала отшатнулся, нахмурившись, но потом решил, что я так шучу, и начал очень глупо смеяться. Кандис, похоже, забеспокоилась, но изобразила на лице улыбочку: мол, скажешь тоже, Алисочка!

– Может, Кандис, и разыграла вас, не спорю. Но она старалась всеми силами вас расшевелить. Она заботилась о вас, желала вам счастья.

– Нет. Она думала о себе, и только о себе, – заявила я непререкаемым тоном. – Я тут у вас выступаю в роли дуры, главной дуры вашего вечера, но здравый смысл мне пока не изменил. И вам всем, вместе взятым, нет ни малейшего дела до моего счастья. Мои новые подруги втерлись ко мне в доверие, они надо мной издевались и бесстыдно меня обманывали только ради того, чтобы сделать эту подлую передачу. Вы публично меня унизили, желая заработать как можно больше денег. Другой причины ни у кого из вас не было. И мое счастье тут ни при чем.

Я видела, как изменились в лице и Кандис, и ведущий. Ведущий хотел перехватить у меня инициативу, заговорил в микрофон, но сумел только выдавить:

– Вы должны понять, Алиса… все это…

– Сделано ради меня? Вы это хотите сказать?

– Да. Именно.

Я видела, что ведущий внимательно слушает, что говорит ему режиссер в наушник. А Кандис смотрела в сторону кулис. Я встала.

– Значит, все сделано ради моего счастья? Значит, по-вашему, мое счастье в том, чтобы меня обманывали и я получала письма не от любящего человека, а фигню, написанную по подсказке?! Значит, по-вашему, я чувствую себя счастливой, когда меня используют как материал, когда меня день за днем снимают камеры, которые следят за мной повсюду? А вершина моего счастья, по-вашему, в том, чтобы вместо свидания с влюбленным, под предлогом которого меня затащили в этот зал, оказаться на сцене и слушать, как вы трубите на всю Францию, какая я жалкая и ничтожная?!

Я не узнавала себя, не узнавала своего голоса, я говорила жестко и холодно. Но внутри у меня затаилось рыдание, и оно придавало голосу особую наполненность.

– Я очень рад, что у нас возникла такая дискуссия, Алиса, – сказал ведущий, снова обретая самоуверенность. – Сейчас у нас перерыв на рекламу, а затем мы вернемся к нашим увлекательным дебатам.

Я заметила за кулисами охранников и поняла, что после рекламы меня на сцену не пустят. Они уведут меня под предлогом моего плохого самочувствия, или наврут еще что-нибудь похуже.

– Нет! – крикнула я. – Я не договорила!

Я стояла и не трогалась с места.

– Успокойтесь, Алиса. Вы все еще во власти своих переживаний, мы это видим и понимаем. Мы находим естественным, что в такой ситуации у вас не выдержали нервы. Сейчас во время паузы мы все немного успокоимся и продолжим нашу дискуссию в более спокойных тонах.

Я сунула руку в сумку, вытащила пистолет, который мне подсунул Бодрю, и наставила его на Кандис. Я подумывала о такой возможности, но не была уверена, что отважусь его достать. Но сейчас я хотела договорить. Хотела, чтобы меня услышали и поняли. В зале послышались крики. Ко мне кинулись охранники.

– Ни с места! – распорядилась я. – Еще один шаг, и я прикончу обманщицу!

Я была совсем другой женщиной. Я была сама собой.

Охранники остановились, не зная, как поступить. Кандис побелела.

– Алиса… Что ты делаешь?..? Ты с ума сошла?..? Это уж слишком…

По ее глазам я видела, что она растерялась. Она не знала, что ей делать. Ей было страшно. Ей хотелось убежать. Кандис сделала шаг назад.

– Слишком? Я сошла с ума? От кого я это слышу? Кто здесь на самом деле сумасшедший?

Возможно, в их глазах я выглядела истеричкой. Мне плевать. Я наблюдала за тем, как они паниковали. Операторам подавали сигналы, которые я поняла как просьбу прекратить съемку.

– Если вы оборвете связь или прекратите снимать – я выстрелю, – объявила я.

Потом я показала на монитор, на котором были видны картинки, надвигающиеся на телезрителей.

– Оставьте этот монитор работать. И не думайте, что я блефую. Мне терять нечего, вы у меня украли единственное, что у меня было, – мое достоинство. Так что я готова на все, и я хочу высказаться или…

Тут я приблизила дуло пистолета к виску Кандис.

Она вскрикнула и побледнела еще больше.

– Не стреляй, Алиса, – жалобно попросила она. – Я тебя умоляю.

– Алиса, прошу вас, – заговорил ведущий, стараясь выглядеть как можно спокойнее. – Вы сейчас совершаете нечто серьезное, крайне серьезное.

– А вы ничего серьезного не совершили? Так, пустячки? Вы украли у меня жизнь, превратили ее в дешевую мелодраму и кинули на растерзание зрителям. Это, по-вашему, не серьезно? Вы представили меня социальным уродом, выставили мои чувства напоказ, надругались над моей застенчивостью, и все ради денег и карьеры, и это не серьезно? Вы считаете себя настолько выше меня, что я как человек для вас ничто, и вы не собираетесь расплачиваться за содеянное?

Во мне кипел гнев, кипели слова, но мне удавалось говорить весомо и сдержанно. Я не имела права выглядеть сумасшедшей. Я не имела права сойти с ума от отчаяния. Хотя на самом деле так оно и было.

Всхлипывая в такси, я ловила любую информацию, а шофер с любопытством на меня поглядывал.

– Дамочка кругом права, – объявил он. – На что только не идут эти гниды, лишь бы заполучить побольше зрителей! Скоро будут подлавливать нас в постели и в туалете, чтобы узнать, какая у нас производительность. Так им и надо, пусть задаст жару бессовестным ублюдкам!

Может показаться странным, но от его цветистой речи мне стало легче. Алиса не одинока. И это подтвердил журналист, который сообщил, как реагируют на происходящее социальные сети.

«Множество голосов массово выступают на стороне этой молодой женщины. Пользователи интернета массово вступились за нее, она уже стала для них символом в борьбе против всевластия СМИ. А какие потоки брани льются на передачу, на канал, на команду и на так называемую подругу героини Кандис! Поддерживающих становится все больше. Парижане собираются на площади в знак поддержки!»

Господи! Как же я люблю французов! Их здравый смысл и их ценности!

Однако услышав следующее сообщение, я покрылась холодным потом.

«Отряд особого назначения отправлен на место происшествия, с тем чтобы обезоружить преступницу».

Я поняла, что они имеют в виду.

– Вы туда едете, чтобы ее поддержать? – спросил меня водитель.

– Нет. То есть да. Мы с Алисой подруги.

– Надо же! – воскликнул он, поглядев в зеркальце.

– Хочу посмотреть, вдруг смогу ей помочь выбраться из этого дерьма.

Шофер остановился неподалеку от входа в студию.

– Вы правильно поступаете. Не знаю, пропустят вас или нет, но все же попробуйте. Если никто ее не урезонит, за жандармами не заржавеет, они начнут стрелять. Давайте, удачи вам. Я с вами от всей души. С вами и вашей подругой.