— Ну-ну, — хмыкнула я, представляя себе эльфов, орудующих хаши. И открыла крышку…

Передо мной на тарелке лежало такое… э-э-э… разноцветно-радостное диво. На первый взгляд это напоминало обычных мидий, но почему-то посетивших укуренного визажиста. Потому как в природе я такого еще не встречала. Ужас! Розовая раковина с фиолетовыми полосками в черную крапинку. Зеленая с оранжевыми звездочками. Бордовая в светло-голубых цветочках. Голубая в розовых сердечках. Все это великолепие соседствовало с рапанами, те были в сходной цветовой гамме. Описать не берусь, ибо в глазах уже рябило.

У меня резко пропал аппетит. Таких мутантов — выходцев из Чернобыля есть было страшновато. Возникало обоснованное подозрение: а не получу ли я с питательными веществами такую же дивную окраску? Других, похоже, посетили те же мысли, и налегать на деликатесы они не торопились. К тому же нам, как правящей семье, следовало по долбаному этикету начать первыми. Ладно, вызываем огонь на себя!

Мы с Даром переглянулись и дрогнувшей рукой мужественно взялись за мидий. Я осторожно вскрыла створки раковины и развела половинки в сторону. В середине покоился обычный моллюск. Я успокоилась… И оказалось — совершенно напрасно. Как только я попыталась подцепить моллюска вилкой, эта зараза отрастила себе глаза и крайне укоризненно на меня посмотрела.

Я застыла. Глазели мы друг на друга добрых пару минут. Мое сердце преисполнилось сострадания к несчастной маленькой твари, так жалостливо взирающей на меня и роняющей горючие слезы. Украдкой взглянув в сторону мужа, я увидела, как он со своей мидией весьма успешно перемигивается. Процесс налаживания дружеских отношений между ними проходил вполне благополучно. А может, это нервный тик?

В общем, мидия осталась живой-здоровой и была отодвинута в сторону. Ну не могло мягкое женское сердце позволить себе надругаться над вселенской скорбью в печальных глазах моллюска!

Гости сидели очень тихо и теряли аппетит просто на глазах… у мидий.

Пришла очередь рапанов. Внимательно изучив раковину и выяснив, что никакие очи, глаза, зеницы и прочие оттуда не вылезут… и обретя утраченное душевное равновесие, я выковыряла содержимое и попыталась опустить его палочками в кипяток. Фигушки! Сегодня был не мой день! Ага! Пятница, тринадцатое! Потому как у этого комка вылезли не зенки, а ноги! И эта серая дрянь, как хамелеон, сменила мышиную окраску на розовую с переливающимися, мигрирующими голубыми полосками. Мало того, оно (она? он?) вырвалось и поскакало по столу, вереща что-то типа «банзай!» и отплевываясь.

У всех присутствующих начался шок. Мы просто оцепенели и внимательно следили за танцевальными па бесчинствующего на столе моллюска. Апофеозом стал грандиозный прыжок, достойный самого чемпиона мира по прыжкам в высоту Ярослава Рыбакова. Голубовато-розовое недоразумение повисло на хрустальной люстре и уже оттуда высказало в лицах и с примерами, что оно о нас думает, где видит и куда нам следует идти. На своем чирикающе-свистящем языке, но все было предельно понятно!

И это я еще протестовала по поводу бала? Неправа была. Признаюсь.

Следовало спасать положение. Я, взяв себя в руки, под свистящий мат, раздающийся с люстры, поинтересовалась:

— Что у нас следующее?

Почему мне никто не заткнул рот в этот момент? Зачем я вообще научилась разговаривать?

— Вторая перемена блюд, — провозгласил невозмутимый мажордом.

Слуги снова засуетились и убрали не тронутые остальными гостями блюда. Между делом кто-то попытался поймать сачком для бабочек верещащего моллюска. Вопящая зараза раздулась и подозрительно напыжилась. Что мне это напоминает? А!

Мой вопль:

— Не надо! — совпал с ответной атакой обиженного жизнью и мной ногастого комка, выпустившего едкую, остро пахнущую струю.

— Атас! — безнадежно-весело отреагировал муж, наблюдая за происходящим безобразием.

Я тихо двинула его локтем в бок, призывая к солидности, и мило ощерилась, демонстрируя всем добрую, ласковую улыбку. Только челюсти немного сводило, а так ничего… жизнь продолжалась.

Блюда убрали, окна открыли, проветрили и приступили к следующей перемене. На этот раз передо мной возвышалась высокая суповая тарелка, наполненная густой зеленой жидкостью.

— Это что? — осторожно поинтересовалась я, ожидая от судьбы только наихудшего.

Мажордом вытащил бумажку и прочитал вслух:

— Суп из зелени с добавками!

— А добавки какие? — продолжила углубляться в изучение продукта дотошная Повелительница.

— Не могу знать, — горестно покаялся пытаемый.

— Ага. — Мне пришла в голову дельная и полезная для здоровья мысль уступить первенство супругу.

Повременив дегустировать подозрительное варево, я любознательно следила, как Дар, зачерпнув ложкой суп, с видом великомученика подносит ее ко рту. Процесс вдруг замедлился. Синие глаза мужа сошлись к породистому носу и расширились в ужасе. Он бросил ложку, взял палочки и вытащил из тарелки… извивающегося дождевого червя.

— Это что?! — грозно проревел он.

— Добавки. — У меня начался истерический смех.

— А это? — На этот раз Дар выудил гигантского таракана.

Таракан, разумеется, был жив-живехонек и бодро шевелил длиннющими усами. Вдруг насекомое открыло крылья. Чвак! И полетело, вызвав истерику у женской половины. Слава богу, таракан усвистел в окно, оставив нам червяков.

— Белки и углеводы, — выдавила я на последнем издыхании, провожая глазами улетевшую «добавку».

— Убью! Повешу! Четвертую! — завопил муж, отодвигая тарелку и вставая.

— Помочь? — проявила я готовность следовать за супругом в радости и горе.

— Сам справлюсь! — прорычал он, направляя стопы в сторону кухни.

Я так не играю! Он там сейчас наестся чего-нибудь съедобного, а мне голодной ходить? Нет уж! Вместе так вместе! И я решительно направилась за ним, попросив остолбеневшую Машутку:

— Будь добра, займи гостей!

Сестренка одарила меня тоскливым взглядом идущего на казнь. Видимо, представила себя в мыслях десертом, в который голодные гости алчно вонзают вилки. Но мне было не до сантиментов: нужно было срочно поспешать за буйствующим мужем, пока он в сердцах не сожрал главного повара и не закусил поварятами.

Дарниэль мчался по коридору раненым изюбрем, оглашая окрестности трубными воплями, сулящими все муки ада приготовившему эту дрянь и опозорившему его перед шурином и присными. Встреченные по пути лизоблюды бледнели и оседали неряшливыми кучками. Приходилось проявлять чудеса ловкости и брать внезапно возникающие преграды с разбега.

Забегу с препятствиями сильно мешали килограммы драгоценностей. Поэтому путь на кухню украсился золотым дождем. Диадему я с лету пристроила на мраморную статую, залихватски задвинув на одно острое ухо. Ожерелье повисло на ручках чьей-то двустворчатой двери, намертво их заклинив. Браслеты я метко зашвырнула в напольную металлическую вазу и долго наслаждалась «колокольным» звоном.