Радовало то, что случаи появления «гончих» в городе можно было по пальцам одной руки пересчитать – чаще всего их замечали на границах областей Тьмы.

Рома заполнял какие-то бланки, уточнял данные, которые исправно выкладывал ему Федька, старательно вводя в заблуждение по поводу расположения склада, перекладывал копирки, сверялся с какими-то книжками – работал, в общем.

– Во сколько приблизительно оцените? – спросил Федька лениво, когда тот отложил наконец свою писанину и дал нам расписаться в акте приемки-передачи.

– Десять – двенадцать, если навскидку, – сказал тот и кивнул головой в сторону гаража: – Тут важно, что Свистунов скажет: вторая подпись в акте у него.

Посмотрел он при этом так выразительно, что я понял две вещи сразу – Рома опасается быть подслушанным, и у них с этим самым Свистуновым здесь неплохая кормушка. Сколько Рома получает? Как мы, рублей триста в месяц? И то хорошо, может, и меньше, а с двенадцати тысяч они на двоих двенадцать сотен сшибут – неплохо, жить можно. И, в общем, не так уж терзает городской бюджет: у любого оценщика всегда вилка есть – этому по минимуму оценил, а этому по максимуму. Сказал десять – двенадцать, – значит, будет двенадцать, а нам на руки одиннадцать – всем сплошная выгода. Ничто не ново под луной и даже в этом, худшем из миров.

«Тазик» мерно молотил двигателем на улице, и Рома, обратив внимание, спросил:

– Себе взял или на продажу?

– А что? – поинтересовался я на всякий случай.

– Да если на продажу, то покупателя найти могу, – пожал он плечами с деланым равнодушием. – За нормальные деньги.

Почему-то по выражению его лица мне показалось, что сам Рома и намерен выступить таинственным покупателем – больно уж маслеными глазками он на «швимваген» все время поглядывал. Приносит ему доход работа, наверное, позволяет себе… А что, машинка с виду скромная, вроде как страсть к «откатам» в глаза бросаться не должна.

Но тут проблемка – я «тазику» обещал не расставаться, да и мне самому автомобильчик нравился. Пусть сиденья простенькие, каркасные, пусть обстановка такая спартанская, что дальше некуда, но бежал он бодро, через колдобины переваливался легко, да и тонкий небольшой руль после «носатого» было крутить очень легко – «запорожец», да и только. Даже звук похож.

– Не, продавать не буду, это под себя, – сказал я, к Роминому разочарованию.

Федя посмотрел на меня задумчиво, потом на Рому, сказал:

– А на фига тебе амфибия? Ты куда на ней плавать собираешься? «Кюбеля» себе бы взял, за глаза хватит. И дешевле обойдется небось.

– А где его взять? – вздохнул тот. – У кого «кюбель» есть, тот его хрен продаст: на бензине чистая экономия. А что другое мне не по карману, – в общем, если только совсем руину какую.

Последняя фраза прозвучала неискренне, и то, как я думаю, с прицелом на возможные скрытые микрофоны.

– Можно «кюбель» поискать, есть одна наколка…– сказал Федя, глядя тому прямо в глаза. – И состояние как раз такое… так себе, но ездить будет, подшаманите где надо.

При этом Федя продемонстрировал жест, никак не соответствующий сказанному: показал отставленный большой палец. Рома воздел светлые бровки, затем кивнул, вроде как задумчиво…

– Ну если будет возможность, то меня не забывайте. Может, как-нибудь в рассрочку договоримся, частями выплачу, с зарплат. Ну и накопил что-то – два года на машину собираю.

Диалог начал было забавлять, но быстро сошел на нет – тема исчерпалась. Я так понял, что Федя имел в виду тот самый «кюбель», что стоял в одном боксе с «тазиком», и с его помощью он намерен навсегда подружиться с оценщиком Ромой.

Вошел в конторку Свистунов, вытирая руки грязноватой тряпкой, сказал:

– Ром, первую категорию смело пиши, хранилась хорошо. Под замену сальники кое-где, и то не пожар. Никаких особых замечаний. Аккумуляторы тоже приличные, зарядятся. Берем все. Вот тут я расписал про них…

Он выложил на стол какую-то бумажку. Рома кивнул солидно, вновь что-то почеркал в акте, пощелкал лежащими на столе счетами, вписал результат, затем дал расписаться этому самому Свистунову, после чего сказал, обращаясь уже к нам:

– Машина оценена в одиннадцать тысяч девятьсот рублей, по аккумуляторам разблюдовку приложил, всего тысяча четыреста двадцать целковых. Расписывайтесь.

– А когда, простите, можно деньги получить? – очень тонко намекнул Федя.

– В следующий понедельник приходите в нашу бухгалтерию, – сказал Рома, убирая все свои бумажки в папку и протягивая Федьке копию акта. – Второе окошко, все будет готово. Обратно отвезете?

– Без проблем, – сказал я, поднимаясь.

– Эва, гля какой! – сказал механик Серега, поднимая шлагбаум и пропуская меня на аэродром. – Где взял?

– Где взял, там больше нет, – сказал я и засмеялся: – Правда нет, один был такой. За Митино катались – там нашли.

А что? Порфирьевск вполне себе за Митино находится, ни в одном слове не соврал, сама честность. Просто коммерческую тайну храню.

– А сюда на нем женихаться приехал? – подковырнул он.

– Ну что ты своими грязными механичьими граблями в чужую личную жизнь? – притворно возмутился я. – Приехал и приехал.

– Ну заходи, раз приехал, Настя в дежурке с бумагами какими-то сидит, остальные уже по домам двинули.

– А ты чего?

– А я в ночь сегодня.

«Тазик» встал рядом с «АР-43», оказавшись совсем маленьким даже на фоне этой отнюдь не слишком большой машины, и теперь я его вполне смело заглушил – аккумулятор воскрес, покатав нас с Федькой по всем адресам, куда нам было надо.

Самолеты были внутри, ворота закрыты. Настю я действительно нашел в дежурке сидящей над стопкой каких-то бумаг, больше всего напоминающих счета. Услышав, как я вошел, она вскинулась, заулыбалась, потом вроде как нахмурилась.

– А я уже ждать перестала. Ты вообще как, а? Совесть есть?

– Ну как, пока туда, пока обратно, пока здесь все сдали… и прямо сюда. Честно говоря, думал, что ты уже уехала.

– И ты с этим смирился? – удивилась она, встав и положив руки на пояс, как бы демонстрируя готовность высказать все, что думает.

– Я решил сначала в этом убедиться – и лишь потом вырабатывать определенную позицию, – соскочил я с прямого ответа.

– Вот как? Ну-ну, – сказала она сурово, но сразу засмеялась: – Ладно, как вы? Удачно?

– Не то слово, – расплылся я в самодовольной лыбе. – И доход, и транспорт, и вообще я теперь жених. И куда-нибудь приглашаю.

Она с сомнением посмотрела на свой наряд, затем сказала:

– Сначала переоденусь, так не пойду.

– Но принципиальных возражений нет?

– А с чего им быть? – вроде как даже удивилась она. – Кстати, ты уже переехал?