мог вернуться под защиту береговых батарей Дираша еще до того, как туда доберутся венецианцы, что очень сильно затруднило бы выполнение задачи. А возможно, и привело к ее провалу. Ибо устраивать бой одновременно с турецкими кораблями и береговыми батареями синьор Морозини нисколько не хотел. Высадка десанта в этом случае вообще имела мало шансов на успех, поскольку высаживать его вдали от города, за пределами укрепленных позиций турок, чтобы потом штурмовать их с суши, не было никакого смысла. Взять Дираш с ходу не удастся, здесь капитан-генерал не строил никаких иллюзий, а вести длительную осаду нельзя. Мало того что снабжать свои осаждающие войска через все море довольно проблематично, так и турки могут все же наскрести какие-то силы и ударить со стороны суши. Что сразу же поставит венецианцев на грань уничтожения. Без помощи извне осаждающие долго не продержатся. Поэтому, чтобы избежать такого развития событий, капитан-генерал Морозини повел свой флот вдоль западного побережья Адриатики, чтобы свести к минимуму возможность обнаружения противником на переходе, а в случае обнаружения скрыть свою конечную цель. Лишь достигнув Бриндизи, резко изменить курс, чтобы как можно быстрее пересечь море и на рассвете атаковать Дираш, использовав фактор внезапности. Но… Морозини знал лишь о том, что Кемаль-паша покинул порт. Но ничего не знал о его дальнейшем маршруте следования. Фрегаты, которые патрулировали возле Дираша и вели наблюдение за турецкой эскадрой, не могли быстро сообщить о ее местоположении после выхода в море. И теперь противники шли лоб в лоб друг другу, что делало их встречу неизбежной.

Когда впередсмотрящий доложил, что видит множество парусов прямо по курсу, Иван особо не удивился. Было бы наивно считать, что венецианцы до сих пор ничего не знают о выходе турецкого флота из Дираша. Вот и собрались решить проблему с такой занозой радикальным образом. Выйдя на палубу и глянув в бинокль, он убедился, что дело будет жарким. Того же мнения были и офицеры, внимательно рассматривающие противника, обмениваясь своими соображениями о предстоящем бое.

– Похоже, грядет веселье… Венецианцев гораздо больше, чем нас. Пока еще плохо видно, ракурс не очень удобный…

– Но зато у нас преимущество в артиллерии! Ведь мы можем вести точный огонь на гораздо большей дистанции!

– Теоретически, мой друг. А практически для точного ведения огня на дальней дистанции нужно иметь на каждое орудие такого же канонира, как наш Бахир. И у меня большие сомнения, что на каждом корабле нашей эскадры найдется хоть по одному канониру, который сравнится с ним в искусстве стрельбы.

– Но так что же делать?

– Это мы вскоре увидим. Причем со стороны. В линии баталии нам делать нечего, а вот какую-нибудь венецианскую мелочь сбоку пощипать, – это мы запросто! Правильно я говорю, мон капитан?

– Разумеется, месье Блондо. У венецианцев идут впереди четыре быстроходных шебеки. Вот ими и займемся, если они сделают большую глупость, решив напасть на нас. А ввязываться в бой с главными силами противника нам не по чину…

После быстрого обмена сигналами с авангардом, «Шахин» отошла под прикрытие главных сил, заняв место справа на траверзе флагмана. Здесь уже находились «Айша» и «Кирлангич». Накануне выхода из Дираша разведчики получили четкие инструкции о своих действиях в случае встречи с противником. Их участие в бою не предусматривалось. Небольшие быстроходные шебеки должны были не лезть в общую свалку и следить за сигналами с флагмана. А также вести наблюдение за окружающей обстановкой на предмет появления новых сил противника. Хоть разведка и докладывала о том, что австрийский флот до сих пор стоит в Триесте и выходить в море не спешит, но… Кто его знает, императора Леопольда. Вдруг решит выслать пару фрегатов, чисто для демонстрации флага. Так сказать, проявить союзнический долг. Хоть новые пушки, доставленные испанцами, вряд ли уступают австрийским, но желание проверить это у всех напрочь отсутствовало. Слишком еще памятен был бой в Тунисском заливе, когда эскадру Кемаля-паши спасло лишь то, что коммодор Майер очень торопился в Тунис и не стал гоняться за обратившимися в бегство турецкими кораблями.

На «Перваз Бахри» грохнула сигнальная пушка, и на мачте взвились сигнальные вымпелы. Эскадра уже выстроилась в боевой порядок. Иван смотрел в бинокль на приближающегося противника, и ситуация не нравилась ему все больше и больше. Старший офицер был прав – вряд ли на каждом турецком корабле найдется свой Бахир…

Противники встретились на подходе к мысу Горгано, в пяти милях от берега. Ветер – слабый вест-норд-вест, волнение практически отсутствует. Поэтому скорость что у турок, что у венецианцев небольшая. Если исходить из правил господствовавшей не так давно линейной тактики, то положение турок если не безнадежное, то близко к этому. Венецианцы находятся на ветре и значительно превосходят в численности. Против шести фрегатов, восьми линейных кораблей и трех шебек турецкой эскадры венецианцы имели девять фрегатов, тринадцать линейных кораблей, восемнадцать крупных галер и более трех десятков крупных «купцов». Помимо этого, впереди и далеко на фланге шли шебеки, исполняя роль разведки и передового дозора. Даже если не брать в расчет многочисленный «обоз» и мелочь вроде шебек, перевес в силах у венецианцев был подавляющим. Но Кемаль-паша продолжал идти вперед, выстроив свои линейные корабли в линию баталии. А вот четыре новых фрегата, полученных от испанцев, – «Хамидие», «Меджидие», «Османие» и «Иджалие», почему-то послал вперед, и сейчас они разворачивались строем фронта, следуя впереди главных сил. С точки зрения линейной тактики – полная бессмыслица. Скорее всего, венецианцы уже потирали руки, наблюдая такой нелепый маневр, который фактически обрекал турецкий авангард на быстрое уничтожение. Четыре фрегата не могли противостоять идущим прямо на них линейным кораблям, но в то же время сами перекрывали носовой сектор стрельбы своим главным силам.

Все, кто находился на палубе «Шахин», завороженно смотрели на два сближающихся флота. Между противниками осталось около трех миль. Уже было ясно, что отступать Кемаль-паша не намерен. Спокойное море и ясное небо над головой создавали идиллическую картину. Тишина нарушалась лишь скрипом снастей и шипением воды за бортом, рассекаемой острым форштевнем шебеки. Но все понимали, что скоро эту идиллию нарушит грохот сотен орудий, а ясное небо скроется в клубах дыма. А сейчас идут последние минуты тишины. Иван снова навел бинокль на венецианский авангард, как неожиданная реплика старшего офицера заставила его обернуться.

– Я, кажется, понял, что задумал Кемаль-паша!!!

– Что именно, месье Жан?

– Вспомните бой в проливе Сент-Джонс! Когда ирландцы надрали задницу проклятым островитянам! Ведь сейчас ситуация – один в один!

– Хотите сказать, четыре наших фрегата огнем своих