Делая вид, что не замечаю старого знакомого в упор, я не спеша прошёл вдоль стойки, выбрал свободный стул, откуда Диман мог меня хорошо видеть, сел и заказал местный аналог джин-тоника. Не надо было быть джедаем, чтобы чувствовать спиной внимательный взгляд Димана. Он, похоже, гадал, я это или не я. Наконец, решил окликнуть по имени:

– Сашка! Сашка, ты, что ли?

Я медленно повернулся, надеясь, что удивление разыгрываю достаточно убедительно:

– Диман? Вот так номер! А я думал, меня одного сюда забросило!

– Да нет, как видишь, не одного. Садись к нам! Подвинься, Т’рандак, – велел он на базик помощнику, высоким квадратным лбом напоминающему творение Франкенштейна.

Взяв с собой стакан, я пересел к ним за столик.

– А ничо так выглядишь! – заявил Диман, внимательно меня разглядывая. – Не исхудал, не осунулся, и одёжка в норме.

– Да что там, – отмахнулся я, – вот ты выглядишь реально круто.

– Положение обязывает, надо соответствовать. Ты-то здесь как, устроился? Или ещё работаешь? – хохотнул он.

– По-твоему, я похож на рудокопа? Или на фермера? – парировал я, понимая, что именно такой ответ устроит его больше всего.

– Да вот чёрт тебя знает, на кого ты сейчас похож. Сижу, гадаю.

– Может, я шпион? Или Инквизитор в маскировке?

– Блин, не поминай всуе, накличешь! – в глазах его мелькнул страх. – Был у меня один чувак, пилот просто божьей милостью. И вот сидим мы как-то в кабаке, и тут подваливает. Ростом под два метра, плащ с капюшоном, а глаза завязаны. Смотрит на моего пилота этими завязанными глазами и говорит: ты, мол, арестован, Инквизиция. Пилот, понимаешь, каким-то местным сектантом оказался, поклонялся какой-то Силе, что ли. Слышал про таких?

– А как же. Слыхал, и не раз, – я, всё же, не сдержал улыбку. – Буквально все уши прожужжали. Только говорить об этом в публичном месте небезопасно. Твои-то нас понимают?

– Не, что ты! – отмахнулся он. – Пытался научить – без толку. Бараны баранами. Ну, может, оно и к лучшему. Давай, за встречу!

Мы выпили. Помощники Димана – вместе с нами. Напиток напоминал виски, причём, дешёвый и, как следствие, дрянной, вроде того, что гнали «польские партизаны», а у нас выдавали за лучшие образцы знаменитых марок. Лекарственная капсула во рту немедленно лопнула, добавив во вкус сивухи маслянистую калиновую горечь и не давая алкоголю всасываться через слизистую. Да и в желудке, спасибо Осоке, эту пакость с распростёртыми объятиями встречала изрядная порция сорбента.

– А-а, хорош вискарик! – довольно крякнул Диман.

– Ты-то чем занимаешься? – спросил я. – Перевозками, что ли?

– Окстись! Разве у них здесь на перевозках можно нормально приподняться? Нет, брат, я выбрал более романтичную профессию. Так сказать, экспроприирую экспроприаторов.

– Сиречь, грабишь?

– Ой, только не делай лицо, как у паладина в квартирной ролёвке! Ты видел, как тут простой народ живёт? Видел?

– Ну, смотря кого называть простым, – я пожал плечами. – Я здесь, в основном, с механиками общаюсь, с пилотами, с военными немного.

– И? Как они живут?

– Да нормально, всяко не хуже, чем у нас.

– Дерьмово живут. А какой-нибудь вшивый контрабандист за карточным столом за ночь спускает столько, сколько несчастный механик за полгода не заработает. Разве справедливо?

– Несправедливо, – согласился я. – Больше тебе скажу, глупо. Потому что выигрывают у них шулеры.

– Во-во, и на эти бабки яхты себе золотом отделывают! Видишь, ты меня понимаешь. Давай за него и выпьем. За понимание!

– Чтобы оно было, – поправил я. И из стакана, услужливо налитого Т’рандаком почти до краёв, отпил меньше трети.

Диман продолжал свои рассуждения в духе Нестора Махно, и слушал я его вполуха. Всю эту бандитскую идеологию я прекрасно изучил по фильмам о Гражданской войне. А сам незаметно поглядывал за происходящим в кантине. Вошедшая через несколько минут после меня Осока подсела к троице Димановых бандитов и весьма натурально любезничала с ними. Комбинезон она снимать не стала, лишь сбросила с плеч верхнюю часть и завязала рукава на талии – ни дать ни взять, ремонтных дел мастерица, зашедшая после работы пропустить пару рюмок. От её доброжелательного внимания корсары, в том числе, серокожий щупальцеротый хил, явно размякли и поплыли. А она всё подливала им какое-то местное пойло.

Опрокинув ещё пару стаканчиков, Диман прямо-таки излучал дружелюбие. То, что я особо не возражал его разглагольствованиям, он, кажется, принял за одобрение.

– Слушай, а давай ко мне в команду? – неожиданно предложил он. – Я тебе по старой дружбе корабль выделю.

– Вообще-то, корабль у меня и свой есть, – сказал я.

– Да? – Диман расплылся в снисходительной улыбке. – Какая-нибудь задрипанная колымага вроде твоих старых «Жигулей» на Земле?

М-да, в некоторых отношениях люди не меняются, подумал я. Диман был автомобилистом со стажем и на моей памяти никогда не упускал случая похвастать своей «тачкой» и полить грязью чужую. Новенькую «восьмёрку» папаша купил ему ещё в далёком восемьдесят шестом, а после девяносто второго будущий «джентльмен удачи» вообще менял машины по два раза в год. Покойный Володя всегда очень болезненно реагировал на его подколки.

– Ты полегче, – не меняя тона, произнёс я. – Вдруг она обидится, что ты её колымагой назвал?

– Шутник! – заржал пиратский предводитель, хлопая меня по плечу. – Тогда ещё проще. Нужен народ – только скажи, будут.

– У Абдуллы очень много людей,[8]да? – иронически усмехнулся я. И подпустил ответную колкость: – А приличные спецы есть, или все такой же сброд, как вот эти?

Диман слегка растерялся и пару секунд смотрел на меня, решая, рассердиться или нет. Потом хмельное благодушие, всё же, взяло верх, и он сказал:

– Ну, чо ты, нормальные, в принципе, пацаны. Не особо Эйнштейны с Коперниками, конечно…

– Да-да, три поросёнка, – кивнул я. – Них-Них, тупой, как пробка, Нюх-Нюх, всё время хихикал, и Нах-Нах, ни фига делать не хотел.

– Не гони, наркуш у меня нет, – возразил Диман. – За этим слежу конкретно.

– Concretno, капитан, – ухмыльнулся второй, безымянный пока подручный, уловив знакомое слово.

– Анжела-то как к твоему бизнесу относится? – спросил я, будто ничего не подозревая о судьбе девушек. – Она здесь?

Что-то, всё же, изменилось в выражении его лица:

– Да мы с ней, того, расстались. Достала, честно говоря. Ещё не жена, а пилила, пилила, пилила… О! А вот идёт мой деловой партнёр. Приветствую, господин Канэй!

Я обернулся. К столику семенящей походкой подходил высокий морщинистый неймодианин в традиционных одеждах своего вида – длинном балахоне и высокой шапке вроде камилавки греческих священников, только с наушниками. Его сопровождала бледная болезненного вида женщина, из жёстких волос которой торчали антенны-трубочки. Балосар. Этот вид я раньше наблюдал только издали. Едва удостоив нас взглядом, она села рядом с неймодианином, положив на колено деку. Господин Канэй представил её как Терби Стампети, своего референта. На базик неймодианин говорил с ужасным акцентом, у Димана же, насколько я мог судить, выговор был идеальный. Думаю, его никто не спрашивал, не бреганец ли он. Ну, а что удивляться, если последние полтора года он пользовался этим языком постоянно, а я по потребности? Беседа с неймодианином началась по-восточному, с новостей, расспросов о семье почтенного Канэя и тому подобных тем. Наконец, решив, что дань традициям отдана, Канэй приступил к делу.