— Ну ладно, стану репортером. — Она легкомысленно взмахнула рукой.

Да-а, вот теперь я, пожалуй, понял, что такое «кошачья грация». А то просто считал фигуральным выражением.

— Может быть, — продолжила между тем американка, — если сумею взять у вас интервью. А то вы так упорно скрываетесь от репортеров, что вас уже прозвали русским сфинксом.

— Как? — Я рассмеялся. — Вот шельмы!

— Что? — не поняла американка, потому что это слово я произнес по-русски. До сих пор разговор у нас шел по-английски.

Я махнул рукой — чепуха, мол, не стоит внимания. Американка грациозно кивнула, а я почувствовал, что меня снова пробрало. Вот черт! Все ж таки внешность для женщины хоть и важна, но не самое главное. Куда важнее, как женщина двигается. Эта двигалась умопомрачительно. Что вполне объясняло, как молодая и незамужняя женщина сумела попасть на данное мероприятие. Несмотря на всю патриархальность здешних нравов, в любом месте, где присутствуют мужчины, обязательно должен найтись хотя бы один, не способный ей отказать. Да что там один — дюжина, не меньше! И что мне-то делать?.. Ладно, посмотрим, как дальше будут развиваться события. Судя по тому, как Эшли Лоутон на меня смотрит, она не просто готова быть соблазненной — она сама пытается меня соблазнить. Да, в САСШ далеко эмансипация зашла. Впрочем, при чем тут эмансипация? Если женщина чего-то хочет, она чаще всего свое получает. Вне зависимости от времен, стран и народов. Такова истина.

В тот, первый, раз я отшутился и удрал. Несмотря на то что мое либидо взволновалось, я не был склонен сразу же затаскивать в постель совершенно непроверенного человека. О том, что она богатая американка из Саванны, было известно только с ее слов. Так что эта особа вполне могла быть и подставой англичан, преследующей какую угодно цель — от попыток внедриться в мое окружение до, скажем, осуществления разовой акции по заражению меня, любимого, сифилисом. А в это время, при существующем уровне медицины, сифилис неизлечим. И потому, прости господи, пойду-ка я дрова порублю.

Я по-быстрому свернул разговор, пригласил всех в столовую, а спустя час после всех официальных тостов и поздравлений извинился перед честной компанией и, сославшись на усталость, слинял. Меня поняли и простили. Ну да еще бы. После прибытия в Преторию Филадельфию я был мгновенно вовлечен в круговорот совещаний, отчетов и встреч. И если мой отчет перед акционерами Западно-Трансваальской железнодорожной компании был, по существу, формальностью, ибо главный итог моей деятельности на посту председателя совета директоров этой компании был у всех перед носом, то вот известие о том, что Русско-трансваальская торгово-промышленная компания уже является обладателем двух пароходов и в течение ближайших нескольких лет получит еще четыре, произвело фурор.

Так же, как и новость о том, что эти пароходы прибыли не просто так, а полностью загруженные товарами — от динамита для горных работ до керосина для ламп и мануфактуры. Кроме того, за время моего отсутствия в столице Трансвааля появилось множество людей, изо всех сил пытающихся со мной познакомиться, а при удаче и завязать более плотные отношения. Причем как граждан Трансвааля, так и иноземцев. Так что немудрено, что к вечеру, на который был назначен последний обед, я уже еле ноги таскал. И ведь меня еще ждали мои прииски…

В поместье мы выехали ранним утром, а въехали уже в одиннадцать часов. Хотя до штаб-квартиры нам было добираться еще часа три. Ну да, общий размер поместья, после того как Канареев прикупил еще несколько, а часть земли просто прирезал, уже превысил семьсот тысяч акров, то есть двести шестьдесят тысяч десятин. Иные государства поменее будут. Тех же Андорр и Мальт несколько поместится, а всяких там Лихтенштейнов или Сан-Марино — вообще десятки.

Еще через два часа мы въехали в город, выросший на том месте, где, как я сказал бурам, должен был располагаться мой охотничий дом-замок. Причем не в городок, а именно в город, где были десятки магазинов, таверн или, скорее уж, салунов, а также мастерских, кузниц, складов, ночлежек и так далее. Как мне, посмеиваясь над моим удивленным видом, сообщил Канареев, там были даже две церкви, трое портных, четыре парикмахера и два гробовщика.

— А рулетка?

— Рулетка? — удивился бывший штабс-ротмистр.

— Ну да, игорный зал есть?

— Нет, — энергично мотнул головой Канареев.

— Зря, — усмехнулся я. — Надо будет Кацу подсказать. Да и ты упускаешь момент. Отличное место для сбора информации и для выявления потенциальных предателей. А где здесь живу я?

— Вы, ваше высочество, — заулыбался Канареев, — живете совсем не здесь, а на территории, как вы это обозвали, штаб-квартиры компании «Трансваальские золотые прииски», которая расположена в трех верстах отсюда. Так что если вы хотите здесь остановиться, ну там перекусить либо просто, как вы это говорите, когда меня наставляете, окунуться в гущу жизни, то милости прошу. Крюгерсдорп — самый крупный из наших трех городков…

Я чуть не свалился с лошади. Похоже, история имеет свойство повторяться. Я уже упоминал, что во время моего полугодичного сидения в Йоханнесбурге успел много покататься по окрестностям. Так вот там, в будущем, неподалеку от Йоханнесбурга также существовал городок Крюгерсдорп, который как раз и возник в тот период, когда в Трансваале бушевала золотая лихорадка. Я не был уверен, что этот новый Крюгерсдорп располагается на том же самом месте, что и старый, но все же…

— А кто решил так назвать? — опомнившись, уточнил я.

— Кац предложил, — отозвался Канареев, — чтобы к местному президенту подлизаться. Он тут всю торговлю под себя подгреб, местные недовольны, ну и…

— Ладно, в гущу жизни будем окунаться потом, — решил я после некоторого раздумья. — Давай сейчас к штаб-квартире. Небось Кац уже там аж подпрыгивает.

Кац не подпрыгивал. Кац, изрядно округлившийся и загорелый, величественно сидел за столом в своей конторе и задумчиво крутил ручку арифмометра. Рядом стояли счеты, на которых он, похоже, перепроверял механический вычислитель.

— Ваше императорское высочество… — важно начал он, поднимаясь навстречу мне.

— И ты туда же, Яков Соломонович, — махнул я рукой. — Вон Викентий Зиновьевич с самого Лоренсу-Маркиша меня только его высочеством и обзывает, а теперь и ты. Ладно, рассказывайте, как у вас дела.

Рассказ занял время до позднего вечера. Тем более что, узнав о моем приезде, в контору Каца подтянулись и остальные из местного ближнего круга. Так что отчет Каца тут же перешел в отчеты и остальных.

В общем, дела обстояли неплохо. Хотя и не настолько хорошо, как мне представлялось после доклада Канареева. Торговлю и снабжение старателей-одиночек и старательских артелей Кац действительно подмял под себя, что очень не понравилось местным. Швейная фабрика вовсю работает и имеет устойчивый спрос. Насчет игорных домов у Каца мысли были, но он решил без меня это дело не затевать. Потому что у нас тут возникли проблемы, так сказать, идеологического плана. Во всех трех городках появились протестантские проповедники из числа буров, которые, брызгая слюной, грозят геенной огненной всем, кто ринулся на добычу презренного металла. Самый ярый, некто Браам ван Страатен, уже даже несколько раз бросался на старателей, охаживая их своей клюкой, так что охрана, которую к нему приставили, едва уволокла его от рассвирепевших старателей. И Кац опасался, что если мы откроем еще и игорные дома, то ортодоксальные буры вообще встанут на дыбы.