— Тогда хорошо. Но мы должны взять с собой все митральезы. И всех снайперов. — Он посмотрел на Марка из Эдессы, стоявшего в глубине шатра. — Их тренировали, как драгунов, поэтому они смогут поддерживать армию на высоком уровне.

Велисарий скептически взглянул на Маврикия. Тот фыркнул.

— Всех их, черт побери. Ашот будет осуществлять контросаду малва в Суккуре с такой широкой дорогой поставок, как Инд — буквально, — и удерживать позиции со всей нашей пехотой после того, как прибудут Бузес и Кутзес.

На лице Маврикия отразилось одобрение, когда он подумал о братьях, которые в процессе кампаний в Месопотамии и в горной системе Загрос привели пехоту Велисария в отличную форму. Если и было что-то в этом мире, что ценил Маврикий, то это войска ветеранов. Да, большинство солдат в гигантской римской армии, участвовавшей теперь в войне против малва, были недавними рекрутами, поступающими на военную службу в надежде разделить трофеи, которые меньшие по размеру армии знаменитого Велисария получили от более ранних кампаний. Но каждое ответвление этой новой армии образовывалось вокруг костяка ветеранов, закаленных в борьбе против малва.

Сирийская пехота и кавалерия Бузеса и Кутзеса, артиллеристы Григория, мушкетеры и пикинеры Феликса, но сила в лице стрелков Марка из Эдессы, фракийские букелларии собственно Велисария, которыми командовал сам Маврикий, — и великолепные греческие катафракты, сломившие малва под Анатой и у дамбы и отражавшие яростные кавалерийские атаки во время битвы на перевале. Маврикий обменялся коротким взглядами с Кириллом, к которому перешло командование греческими кафрактами после ранения Агафия во время сражения у дамбы. Взгляд был полон взаимного одобрения. Ситтас внезапно расхохотался.

— Ты только посмотри на этих двоих! Словно я не знаю, о чем они думают!

Он снова дружески хлопнул по спине, но на этот раз Кирилла. Греческий катафракт был более крепко сложен, чем Менандр, и только поморщился.

— Не беспокойся, мой низкорожденный товарищ. Я прослежу, чтобы мои высокомерные благородные катафракты последовали за тобой. — Ситтас нахмурился. — Даже если я сам не могу сказать, что очень рад идее сражаться спешившись и за укреплениями.

Его лицо просветлело.

— Но… кто знает? Должна же время от времени возникать необходимость отправляться на вылазку. История запомнит и отметит, что последний великий бросок тяжеловооруженных катафрактов вел Ситтас Колоссальный.

И снова шатер наполнил смех. На этот раз смеялись не столько весело, сколько довольно. Приведет ли смелый маневр к победе или поражению, никто сказать не мог. Но все колебания и сомнения будут отброшены в сторону. Если план вообще может сработать, эти люди проследят, чтобы ничто не помешало его осуществлению.

ИНДИЯ

Осень 533 года н.э.

Кунга с внимательно посмотрел на Ирину. Хитрость и веселость, обычно маячившие в глубине его глаз, на этот раз полностью отсутствовали.

— Ты уверена? — спросил он.

Она кивнула. Довольно спокойно, как ей подумалось. По крайней мере, она на это надеялась.

— Чего бояться, Кунгас? Тот факт, что малва почти не сопротивлялись, чтобы удержать Беграм, говорит, что Велисарий сильно бьет их на юге. Они, очевидно, стягивают все свои войска в Пенджаб.

Кунгас ничего не сказал в ответ. Вместо этого он подошел к краю сада на крыше и положил руки на широкий карниз, который служил ограждением. Оттуда, с высоты дворца, который захватили его люди, чтобы тот служил резиденцией монарху возрожденной кушанской империи, он уставился на улицы Беграма. Он слегка повернул голову, изучая сцену внизу. По большей части прислушиваясь к ней.

Город праздновал. После того как йетайцы разрушили Пешевар много лет назад, Беграм стал главным городом кушанов.

Примерно четыре пятых населения были по происхождению или кушанами, или частично кушанами. Да и патаны, составлявшие, с позволения сказать, большинство меньшинства, не испытывали особой любви к малва. По правде говоря, никакой не испытывали. Поэтому если патаны и не в полной мере присоединялись к кушанским празднествам, они и не лили слез. И определенно не было знаков, что они планируют как-то активно выражать недовольство.

На лице Кунгаса ничего нельзя было прочесть, оно ничего не выражало. Это была маска безразличия. Но Ирина, которая имела большой опыт «интерпретации Кунгаса», как она называла это в шутку, могла сказать, что ее муж не рад сложившейся ситуации.

Если брать только личное, это знание согревало ее. На самом деле, больше, чем согревало — она почувствовала, как по ее телу пробежала маленькая искра страсти. Но Ирина подавила ее скорее даже твердо, чем тело. Не столько по старой привычке начальницы шпионской сети, скорее как женщина, которая стала думать, как царица. И ее мысли, по правде говоря, были даже более хладнокровными.

Хотя она на мгновение пожалела, что нет времени удовлетворить ее страсть. Слишком многое зависит от времени.

— Прекрати это, Кунгас, — твердо сказала она. — Ты знаешь так же, как я — больше, чем я, потому что ты полководец, а я нет, — что ты должен немедленно идти к перевалу Хибер. Сейчас. Сегодня!

Кунгас даже не посмотрел на нее. Единственным свидетельством того, что он слышал ее слова, стало постукивание пальцами по карнизу, на котором лежали его руки.

— Идти немедленно, — задумчиво произнес он. — Да, это резонно. Все указывает на то, что малва в панике. Их войска даже не отступают — они бегут из Гиндукуша. — Он насмешливо фыркнул. — И определенно не от страха перед моей маленькой армией. Их никто не вынуждает уходить с гор — их вытягивают. Словно где-то в долине реки Инд появился огромный водоворот. Прибыло чудовище, такое, как Харибда[38]. Таков Велисарий в действии.

Увидев, как изменилось настроение Кунгаса, Ирина сразу же воспользовалась преимуществом и надавила сильнее.

— Если ты отправишься сейчас — немедленно, — то сможешь поймать малва у перевала Хибер до того, как у них появится время, чтобы занять оборону. Хотя это все равно будет жестокая борьба — то есть тебе потребуется взять всю армию, — но если ты будешь двигаться быстро, мы сможем закончить эту кампанию, контролируя Хибер. Что будет означать: проход в наше новое царство в наших руках, а не в руках малва.

Он ничего не сказал. Постукивание пальцами снова доминало барабанную дробь, и это было единственным свидетельством того, что Кунгас обращает внимание на жену.

— Ты колеблешься только из-за меня! — запротестовала Ирина. Затем добавила, посмеиваясь: — Если бы я не была старым мешком с костями — полумертвым от усталости, — то ты, вероятно, настоял бы на том, чтобы тащить меня с собой.