*****

Вторым заданием Жанетты было достать мужскую одежду. Субретка написала своему брату Луи, работающему наёмником в Нортоне – провинции, граничащей на севере с Лабассом. Тот через грузовой почтовый портал по одной вещице переслал два простых костюма и пару зимней обуви. Армяк в ящик для пересылок не влез, и Жанетта ненадолго задумалась:

– Вот что, госпожа Мариэль, вы не волнуйтесь, я придумаю что-нибудь. Через два дня у вас будет всё необходимое. И ещё вам нужен парадный костюм. К сожалению, у брата был только один. Можно было бы переделать что-то из старой одежды сирра Антуана, но, я боюсь, когда вас увидит наш управляющий, то заподозрит в краже. Память у него – ух, какая! А пока я вам подошью эту одежду.

Мари переоделась в принесённую мужскую одежу, и Жанетта взялась намечать края, подлежащие подвороту.

– Жанни, для всего этого нужды деньги, а у меня их нет. Сможем ли мы продать какое-нибудь моё украшение?

Субретка категорично замотала головой с зажатыми в зубах булавками:

– Смилуйтесь, госпожа! Меня первую обвинят в краже… Деньги у меня есть, на всё хватит! – намечая нужную длину штанов, она спокойно говорила, не видя выражения лица хозяйки. – Я год копила на обучение, а теперь в этом нет необходимости. И не уговаривайте меня не помогать вам – то, что предложили мне вы, стоит намного дороже.

Жанетта доделала необходимое и выпрямилась. Увиденное её потрясло. Мари невидящим смотрела куда-то сквозь своё отражение, сцепив руки. На её лбу выступила испарина, а на щеках слёзы проложили свои дорожки к подбородку. Субретка взяла госпожу за руку и почувствовала дрожь:

– Что с вами?!

Что с ней?.. Пока представляла себе, фантазировала, уговаривала, планировала – будущее казалось маревом, колебавшимся позади занавески – то ли грёза, то ли явь. Но вдруг вот оно – драпировка упала, и будущее обрушило позади землю, оставляя один тонкий мост.

Ей стало страшно до невозможности, до сих пор молчавшее малодушие завопило: «Что же ты делаешь?! Ты сошла с ума?! Остановись!»

Жанетта поняла, взяла каменное лицо Мари в свои тёплые ладошки, ласково заглянула в бездну почерневших глаз:

– Всё ещё можно отложить, госпожа Мариэль. Можно придумать более безопасный способ. Мы сделаем это вместе, я помогу, жизнь за вас отдам! Пусть Изель на меня морок накинет, и я спасу сира Армана.

Имя молодого человека прозвучало как отрезвляющая пощёчина.

– Нет, – Мари отёрла слёзы. – Я должна пройти этот путь. Но… знаешь…

– Да, моя госпожа, – Жанетта достала платок из кармана и помогла высушить лицо.

– Перед… – чуть не сказала «смертью», вовремя остановилась, – опасностью так хочется чего-то особенного, согревающего душу. Такого, чтобы потом не страшно было, понимаешь?

Жанетта улыбнулась:

– Понимаю. Скажите, чего вам хочется, я всё сделаю. А если передумаете, мне тоже станет легче.

– Дурёха ты моя, – Мари обняла Жанетту, и на душе потеплело. – Знаешь, чего хочется больше всего? Чтобы, пока я была… в чужой жизни, другим человеком, то есть, чтобы меня, Мариэль, ждали и вспоминали добрым словом. Так было бы легче всё вынести. Как солдатам важно знать, что их ждут и верят в их возвращение невредимыми домой… Понимаешь?

Субретка кивнула, в её карих с серыми прожилками глазах поселились звёзды:

– Понимаю, – шёпотом сказала она из-за кома в горле, – только я не поняла, кто такие солдаты?

– Это воины, прости, слово перепутала. Вот послушай, – Мари взяла компаньонку за руки и, глядя в её блестящие глаза, – тихо продекламировала:

Жди меня, и я вернусь.

Только очень жди,

Жди, когда наводят грусть

Жёлтые дожди…

… Как среди огня

Ожиданием своим

Ты спасла меня.

Как я выжил, будем знать,

Только мы с тобой, –

Просто ты умела ждать,

Как никто другой.

Жанетта произнесла на последних строках тихое «О!» и расплакалась окончательно. Мари её обняла, покосилась в зеркало и вздохнула:

– Хочу, чтобы он меня вспоминал. Я – девочка, и желание у меня простое. Разве многого я хочу?

– Вы будете самой красивой на балу, я вам обещаю! – всхлипнула Жаннета, будучи не в силах успокоиться.

Мари улыбнулась грустно:

– Самой красивой на балу будет Люсиль. И пускай, она к этому шла всю свою жизнь. А я… я хочу быть особенной.

****

Нисса приехала к обеду, отчего-то расстроенная, злилась на помощниц и, Мари показалось, будто портниха пытается кое о чём рассказать, но страшится.

Матушка до примерки своего платья дала дочери книгу «Каноны Люмерии», семейное чтиво для второго октагона, и теперь Мари читала сказания вслух. Присутствовавший Антуан, первым померивший костюм, сказал, что наизусть знает «все эти сказки», «вырос из этой детской традиции», и сбежал, сославшись на срочную переписку с Диланом.

Рафэль сидел в кресле, просматривал новостные листы, присланные из столицы, а сирра Тринилия «контролировала» процесс финальной подгонки платья дочери, периодически отпуская свои замечания. В этом году она так же собиралась посетить бал из-за совершеннолетия внуков и, пожалуй, её платье обошлось дороже прочих нарядов: выезжать в люди она давно разлюбила, а её белый гардероб успел потемнеть до цвета топлёного молока и давно вышел из моды.

Мари были знакомы сказания благодаря книге Люсиль, они показались поначалу обычными детскими сказками. Но сейчас текст волновал: уроки матушки, Изель, Ленуара и даже Голоса не прошли даром. Философия люмерийской магии виделась немного странной и сложной для понимания:

– «Основание Люмерийского государства. Много веков назад было поселение, называвшееся Лумер, что значит «лишённый». Со всех сторон окружено оно было болотами, непроходимыми лесами, и оттого здесь почти никогда не появлялись чужестранцы. А те, кто случайно оказывался здесь, навечно оставались в Лумере: лес и болота не выпускали своих пленников.

Однажды в Лумер пришла юная дева в белых одеждах и жителям, потрясенным её красотой и величием, сказала, что отныне будет помогать им. И назвали лумеряне её Белой Патроной, «белой помощницей».

Перестали болеть лумерцы: Патрона лечила их прикосновением своих ладоней. Научила их простейшей магии огня, воды, земли, воздуха и света. И увидели лумеряне, что природа может быть милостива, болота – полезны, а тёмный лес приветлив.

Зажили легче лумеряне. И хоть лес по-прежнему не пропускал чужаков и не выпускал тех, кто желал узнать мир дальше него, это не беспокоило жителей поселения: многие теперь были счастливы, познали радость жизни и духовного развития. Добро и свет всеобъемлющей любви стали главной религией лумерян