Мари хмыкнула:

– Ну, слава Владычице, что им хватает только касания. А взрослым, стало быть, обязательно надо целоваться?

Служанка прыснула в ладошки, быстро отсмеявшись, но с теми же весёлыми нотами в голосе попробовала объяснить:

– От чужой магии запросто можно пострадать, поэтому знакомство с ней обычно начинается как лёгкое отравление. Вы позволяете немного отравить себя, и ваша магия понемногу привыкает к этому. А потом вы уже безболезненно можете принимать большие потоки… Повернитесь, моя госпожа…

«Пока звучит как реклама прививки, – подумала Мари. – Но если с Его высочеством всё понятно: я сама его «отравила», то почему Арман спасал, кхм, превысив «дозу»?» Вспоминая о том моменте, она не могла не признаться себе: в целом поцелуи были хороши, но ощущения страсти не возникло. Как в Ахматовском «Вечере»:

…Так не похожи на объятья

Прикосновения этих рук.

Так гладят кошек или птиц,

Так на наездниц смотрят стройных…

Лишь смех в глазах его спокойных

Под лёгким золотом ресниц…

Почему после поцелуев в гроте Арман выглядел невозмутимо, будто сделал нечто будничное и не изменил Люсиль? Сейчас она примерно понимала: он лечил Мари магией, а не пытался доставить ей и себе удовольствие. В его улыбке на шутку про сук, уперевшийся в спину, эмоций было больше, чем в гроте. Какие кошмарные «средства»!

Она поморщилась от неприятных мыслей.

– … есть три типа отношений. Поверхностное – между двумя знакомыми, близкое – между друзьями, когда они могут даже лечить друг друга своей магией, и глубокое, полное – между супругами… – продолжала Жанетта.

Мари перебила:

– В смысле «лечить друг друга»? Поцелуями?.. Сложно представить, как, например, сир Аурелий лечит сира Марсия, в случае чего…

Жанетта присела от смеха, громкое хмыканье послышалось со стороны Наны и бабушки. Одна Нисса вымученно улыбнулась.

– К чему этот интерес, Мариэль? – поинтересовался невозмутимый голос Тринилии.

– Хочу знать, как избежать лишнего впрыскивания чужой магии в мою. Владычица раздавала её Основателям – это вымысел или на самом деле можно передать свой дар, хотя бы частично? – Мари выразительно посмотрела на Жанетту.

– Дар полностью передать невозможно, – отрезала бабушка. – Об этом мы поговорим с тобой позже, а сейчас не будем заставлять краснеть госпожу Ниссу.

Жанетта приблизилась к Мари и шепнула на ухо:

– Сир Рафэль – маг металла, а у сирры Иларии есть дополнительный дар воздуха. И они поделились магиями друг с другом. Поэтому ваша матушка по желанию может и с металлом иметь дело, а ваш батюшка – с воздухом…

Мари вспомнила, как по движению руки Иларии на загоревшегося во время обеда Антуана обрушилась вода из кувшина, металлического, кстати. Сосуд просто вылетел из рук слуги.

– А ещё, госпожа Мариэль, обмен возможен только между мужчиной и женщиной, – прибавила Жанетта, полагая, что достаточно смутила хозяйку, искавшую способ передать своей субретке дар метаморфа, «хотя бы частично».

– Хватит шептаться, покажите платье! – требовала бабушка.

Жанетта откликнулась, мол, всё готово, и повела Мариэль к зеркалу.

Творение рук госпожи Ниссы заслуживало похвал. Была деталь, которую Мари с удовольствием бы убрала, вернее, наоборот, добавила, но матушка настояла: плечи должны быть открытыми. Тем более если это красивые плечи. Широкий круглый вырез открывал шею, нежные девичьи ключицы и плечи, не доходя, по счастью, до метки Вестника. Лиф с имитацией застёжки из пуговиц спереди подчёркивал грудь и обхватывал талию весьма удобно, не стягивая её, но и не позволяя образовываться свободным складкам. И эта застёжка наверняка была той самой изюминкой, о которой в день первой примерки постоянно твердила главная портниха Лабасса.

Пышная милая юбка лежала свободными складками, подъюбника не предусматривалось, чтобы не утяжелять вид, и оттого платье казалось воздушным, невесомым. Рукава доходили до локтя, что опять же устраивало Мариэль: даже если никто, кроме неё самой, не видел метку (пока не видел), то это не значило, что можно щеголять ею на балу.

– Мне нравится, благодарю вас, сирра Нисса, – Мари улыбнулась отражению бледной портнихе позади себя. – Ничего больше переделывать не нужно.

Жанетта подошла и ловко скрутила распущенные локоны госпожи, показывая, как на одном из плечей будут лежать завитые волны.

Никто не ожидал того, что произойдёт сразу после похвалы Мариэль. Нисса вдруг всхлипнула:

– О! Простите меня великодушно! Я виновата… – и упала плашмя в обморок.

Вовремя появившаяся матушка бросилась помогать служанкам и дочери приводить портниху в чувство.

Вы умеете так любезно исправлять свои ошибки, что хочется поблагодарить вас за то, что вы их совершили.

А. Дюма «Граф Монте-Кристо»

Сани скользили, с хрустом разрезая комья мёрзлого снега и подпрыгивая на ухабах. Вокруг разлеглась колкая зимняя чёрная ночь, поэтому перед санями Джером, на лошади и с факелом в руках, указывал путь: в такой тьме не составляло труда съехать с заметённой дороги в сугроб.

В первых санях ехали бабушка, отец и Антуан, в следующих за ними – Илария, Мариэль и Жанетта. Каждый думал о своём.

Сир Рафэль изо всех сил старался подавить жгучее желание бахнуть марсалы. За ужином была выпита норма, но этого показалось недостаточно для утешения после случившегося утром. Ехать на бал в расслабленном состоянии тоже нельзя было, поэтому он утешал себя фантазиями, как по приезду (и ничего, что будет поздновато для перекуса) закончит дрянной день с закусочкой да марсалой… Эх, каков этот золотой куль – Аурелий! Завернул:

– … Однако мы не можем обвинять детей за их естественное желание казаться лучше других и уловлять нужных нам потенциальных партнёров даже с помощью такой мелочи, как платье. Дамы меня поймут. Поэтому закончим миром данный инцидент и сделаем выводы, госпожа Нисса, не так ли?

Уязвил, так уязвил. Бедная Мари от его заковыристой фразы готова была сорваться, Рафэль слишком хорошо знал свою дочь. Но она, умница, сдержалась. Рафэль, как только де Трасси ушли через портал, а портниха ретировалась, расцеловал благоразумную дочурку…

Тринилия привыкла в это время видеть сны. Но, несмотря на то, что сегодня и днём не спала, её ментальная магия с уклоном в прозорливость бродила молодым вином. Разыгравшийся театр позабавил, взбодрил и заставил беспокоиться. Что-то происходило, чего она не знала. После обморока портнихи, которая никогда не нравилась за свою болтливость, Тринилия настояла: де Трасси должны узнать незамедлительно о случившемся. Лучше сейчас разобраться, чем позориться на балу. Опомнившаяся Нисса, едва услышала об этом, повторно изобразила обморок и почти весь диалог напоминала протухшую рыбу, которая не отвечает за свои действия.