состоялись их похороны. Это убийство глубоко возмутило в Гельсингфорсе не только русских, но и финнов. Отдать последний долг погибшим явилось много совершенно посторонних флоту лиц.

За отказ дать требуемую подписку был также расстрелян начальник воздушной станции в Або. В тыловой морской базе Выборге солдаты 42-го армейского корпуса убили не менее 11 своих офицеров, отказавшихся признать прибывшего комиссара ревкома кораблей и частей Гельсингфорса, созданных матросами для борьбы с корниловщиной. Убитые в основном были затоплены в заливе. Когда семьи погибших обратились с просьбой позволить им достать тела погибших, то солдаты, по словам корреспондентов кадетской газеты «Речь», в ответ глумились: «пускай теперь плавают», «теперь они командуют флотом».

Центробалт заносил доклады «с мест» в особый журнал: «При приведении отбирания расписок с офицеров на линкоре “Петропавловск” на требование суд. комитета 4 офицера отказались дать таковые расписки, за что по постановлению общего собрания команды были расстреляны... На этой же почве на Абосской авиационной части убит один офицер...»

Жуткая и бессмысленная казнь товарищей вызвала понятное возмущение офицеров Гельсингфорса. Центробалту пришлось начать расследование. На «Петропавловск» была направлена делегация под началом матроса-большевика Н.А. Ховрина. Казалось бы, дело было совершенно ясным — на борту «Петропавловска» совершено уголовное преступление, виновные в котором должны быть наказаны как уголовные преступники. Но не тут-то было! Из воспоминаний члена Центробалта Н.Ф. Измайлова: «Расследование показало, что самосуд на “Петропавловске” явление не случайное, а следствие обострения классовой борьбы на флоте, результат безрассудной политики Временного правительства во главе с Керенским, обрушившего репрессии на революционно настроенные команды флота, в том числе на команду «Петропавловска».

Ряд попыток самосудов представителям демократических организаций флота удалось предотвратить. Так, в Ревеле 30 августа комиссар ЦКБФ В.Л. Машкевич предотвратил самосуд над одним из видных участников корниловского заговора генералом Долгоруковым. Самосуд над ним мог серьезно нарушить достигнутую высокую организованность демократических сил в Ревеле для отпора Л.Г. Корнилову. Направленный Центробалтом на линейный корабль «Полтава» Н.А. Ховрин предотвратил самосуд над офицером, подозреваемым в симпатиях к Л.Г. Корнилову. В дни корниловщины Центробалту и Гельсингфорсскому Совету на нескольких заседаниях пришлось обсуждать вопрос о предотвращении самосуда над группой из 10 бывших царских приближенных (А.А. Вырубовой, И.Ф. Манусевичем-Мануйловым, П.А. Бадмаевым и др.), отпущенных А.Ф. Керенским за границу и задержанных по требованию матросов. Пока задержанные в течение 7—10 дней находились под арестом в Гельсингфорсе, в адрес центральных флотских демократических организаций постоянно поступали сообщения об угрозах расправиться с контрреволюционерами. Призывы повесить без суда, утопить, приговорить к смертной казни произносились и самими членами Центробалта и Гельсингфорсского Совета. В конце концов, эта группа во избежание эксцессов была отправлена в Петроград.

Итог работы большевика Н.А. Ховрина был следующий: матросы в совершенном убийстве совершенно невиновны, так как они расстреливали офицеров не по личным мотивам, а исключительно из-за своей повышенный революционности и классовой ненависти к господствующим классам. Что касается революционности, и классовой ненависти, то они поселились в матросских сердцах из-за преступных деяний Временного правительства и мятежных генералов. А потому в расстреле офицеров виноваты исключительно Керенский и Корнилов.

В целях расследования убийства офицеров на «Петропавловске» Временное правительство направило на линкор комиссию для ареста убийц. Но комиссию на дредноут даже не пустили. Матросы заявили, что среди них никаких убийц нет, и комиссия уехала ни с чем. Вслед за этой комиссией в Гельсингфорс прибыла новая комиссия во главе с членом исполкома Петроградского Совета юристом меньшевиком Н. Соколовым. Задача перед Соколовым стояла почти неразрешимая, помимо ареста убийц добиться от Центробалта и Гельсингфорского Совета резолюции о доверии Временному правительству.

В Центробалте Соколова встретили насмешками. Ему предложили расследовать дело в течение пяти минут, а потом покинуть «Петропавловск». Иначе как издевательством назвать такое отношение к реальной уголовщине назвать сложно. Впоследствии в своих мемуарах Н.Ф. Измайлов, участник этих событий, напишет об этом не без циничного ехидства: «Комиссия направилась в Гельсингфорсский Совет искать у него поддержки. Однако все ее попытки разбились о неприступную твердыню не только матросов, но и гельсингфорских солдат и рабочих... Боевые настроения охватывали все более широкие массы моряков Балтики». Напомним, что речь в данном случае идет о зверском убийстве четырех безвинных русских офицеров, трем из которых было всего по девятнадцать лет.

Вслед убывшей комиссии Соколова полетела резолюция с новым выражением недоверия Временному правительству. В данном случае пребывавших «в боевом настроении» матросов взбесило желание законного правительства провести законное расследование относительно совершенного ими преступления. Здесь, как говорится, ехать больше некуда...

Петроградский Центрофлот все же вынес резолюцию, осуждавшую самосуд на «Петропавловске», и потребовал привлечения виновников к самому строгому наказанию. Эта резолюция стала предметом долгих дебатов в Центробалте. Эсеры и меньшевики настаивали на наказании виновных, большевики с анархистами во всем обвиняли только государственную власть. После этого меньшевики обвинили большевиков в заигрывании с преступным элементом среди матросов. Дело опять едва не дошло до драки, после чего председатель Центробалта меньшевик С. Магницкий заявил о сложении с себя обязанностей председателя. Для большевиков демарш противников стал настоящим подарком, т.к. теперь у них появилась реальная возможность протолкнуть в председательское кресло своего представителя.

Военно-морской историк М.А. Елизаров пишет: «Демократические организации флота приложили большие усилия для гласного обсуждения проблемы, чреватой срывом достигнутых завоеваний. Гельсингфорсский ревком в начале сентября издал специальное постановление, категорически запрещавшее какие-либо самосуды. 31 августа и 3 сентября Центробалт в результате бурных обсуждений также осудил самосуды. Петроградский Совет в связи с самосудами 11 сентября по предложению большевистской фракции принял специальную резолюцию. В ней говорилось, что самосуды “омрачали картину беспримерной революционной бдительности матросов и солдат в дни корниловского восстания”. Но главная тяжесть ответственности за трагические случаи самосудов падает на то правительство, которое корниловскими средствами пыталось ввести в революционной армии корниловские порядки».

31 августа и 3 сентября Центробалт в результате бурных обсуждений также осудил самосуды. Петроградский Совет в связи с самосудами 11 сентября по предложению большевистской фракции принял специальную резолюцию. В ней говорилось, что самосуды «омрачали картину беспримерной революционной бдительности матросов и солдат в дни корниловского восстания». Но «главная тяжесть ответственности за трагические случаи самосудов падает на то правительство, которое корниловскими средствами пыталось ввести в революционной армии корниловские порядки».

Большевики и левые эсеры в августе — сентябре 1917 года действительно боролись с матросскими самосудами, но боролись лишь в той степени, в которой это было выгодно для назревавшего свержения Временного правительства. Дальше этого рубежа деятельность их не простиралась. Почувствовав, что критика самосудов начинает затрагивать интересы матросов, которые могли обидеться и отшатнуться от РСДРП(б), большевики стали усиливать акцент