с кем-то еще. Будь ее воля, здесь и сейчас она бы отняла его у всего мира.

— Ревнуешь? Очень мило, куколка, но я не по части мальчиков.

— Я заметила, — многозначительно отозвалась Корделия, поерзав на нем.

— Просто не верится, — Берт запрокинул голову. — Мой член в женщине, и мы с ней обсуждаем Феликса. Как? Как я до такого докатился? — он постучался затылком о стену. — И вообще, почему мы разговариваем шепотом?

— Не знаю, — хихикнула Корделия. — Для интимности обстановки?

— Какая уж тут интимность, — фыркнул Берт.

— Мы ведь еще даже не целовались, — поддразнила она, — твой концерт после суда не считается.

— Тебе не понравилось? — наигранно обиделся он.

— Если ты всегда так целуешься, пожалуй, лучше нам воздержаться.

— И что же? Не дашь мне второго шанса?

Она посмотрела на него. Берт приходил в себя, его голубые глаза заблестели, губы изогнулись в уже знакомой усмешке. Не сдержавшись, Корделия провела кончиками пальцев по щетине у него на подбородке. Не ожидавший нежности, он замер, и она смутилась. Вдруг она перешла какие-то границы?

Медленно и осторожно Корделия попыталась отстраниться, но Берт удержал ее запястье.

— В таком случае я поцелую тебя сейчас, — прошептал он и, потянув ее на себя, вторую руку положил ей на затылок.

Губы Берта оказались сухими, теплыми и разомкнулись с медлительностью, продиктованной терпеливым ожиданием. Он предоставил Корделии право взять инициативу на себя. Мужской аромат с нотами алкоголя пьянил, и она крепче прижалась к Берту. Поняв растерянность Корделии, он утешительно провел рукой по ее волосам. Берт медленно отпустил ее запястье, чтобы освободившуюся руку положить ей на спину.

Вместе с тем он лизнул нижнюю губу Корделии, вырвав из ее груди вздох. Ничего в ее жизни не было столь интимным. Даже случившееся ранее не могло сравниться с поцелуем.

Похоже, Берт был солидарен с ней. В ответ на вздох Корделии он тихо застонал и углубил поцелуй, слегка надавив пальцами на ее спину.

Осмелев, она погладила его шею, скользнув ладонями вниз. Корделия чувствовала, как напряглись мышцы под ее пальцами. Плечи Берта были широкими, руки — сильными. Кто же знал, что всего лишь плечи и руки могут быть настолько сексуальны? Он соприкоснулся с Корделией языками, дав понять, что наслаждается ее действиями.

Спустившись ладонями еще ниже, Корделия вжала ногти в его кожу. Берт застонал, и давление у нее между ног возросло — то ли из-за ее собственного возбуждения, то ли из-за твердевшего члена.

Ощущение было странным и приятным. Грубо растянутая плоть увлажнялась сквозь остаточное жжение, и импульсы жара устремлялись вверх.

Берт со стоном оторвался от губ Корделии, и она в непонимании уставилась на него.

— Куколка, я не настолько благороден, чтобы не воспользоваться ситуацией, — он стиснул зубы. — Если не хочешь продолжать, тебе лучше слезть с меня.

Берт явно страдал от неудовлетворенного желания, отчего она возбудилась сильнее и сжала его в себе.

— Я чувствую, как ты намокаешь прямо на мне, — сощурившись, Берт откинул голову на стену и провел ладонями по оголенным бедрам Корделии, приподнимая на ней футболку.

Грязные слова подстегнули ее. Уму непостижимо, как быстро она возбуждалась, хотя Берт лишь разговаривал с ней, целовал и гладил. Корделия была не в силах отвести от него взгляда. Языки пламени оттеняли рельефы сильного мужского тела, каждое изменение в выражении лица. Она инстинктивно подалась вперед, буквально насаживаясь на Берта.

За это время его руки уже добрались до ее боков и поглаживали их.

— Разденься, — приказал он.

Ощутив сомнения Корделии, он провел ладонями вверх и большими пальцами задел ее соски. Острые импульсы проникли в самый низ ее живота.

— Ты ведь хочешь, чтобы я взял их в рот? — Берт потер соски настойчивей. — Нам обоим понравится, обещаю. Ты разденешься для меня, куколка?

Представив его рот на своих сосках, она, словно завороженная, медленно стянула с себя футболку. Первым порывом Корделии было прикрыться, но Берт не позволил. Он принялся ее разглядывать и, удержав за талию, заставил выпрямиться на нем. Член стал еще тверже, и Корделия почувствовала себя уверенней.

— Ты совершенно особенная, — искренне выдохнул Берт. — Наконец-то я могу сделать вот так, — неожиданно он выпрямился и приподнял ее. Теперь Берту достаточно было немного склониться, и его рот оказался как раз напротив ее сосков. Он лизнул один из них, взглянул на нее, прошептал: — Хочу почувствовать, как ты потечешь.

На следующие несколько минут Корделия забыла даже свое имя. Берт ни на секунду не прекращал по очереди терзать ее груди — сосать, лизать, натирать жесткой щетиной и увлажнять потертости языком. Периодически он прихватывал зубами напряженные пики. Корделия чувствовала, как из нее сочилась влага и стекала между телами, смачивая разгоряченную кожу.

Бесконечно лаская ее груди, Берт тоже млел, о чем не забывал говорить, выдыхая непристойности в налившуюся, потяжелевшую плоть. Корделия обвила руками его голову, лишь бы притянуть еще ближе. В какой-то момент напряжение сковало низ ее живота и больше не отпускало. В итоге она не могла больше сдерживаться, и с ее губ непрекращающимся потоком полились вздохи, все громче и резче.

Разрядка была близка, но Корделия задержалась, зависла на самом краю. Берт все понял и, отстранившись, прижался губами к ее уху.

— Готова? — спросил он, овевая ее кожу горячим дыханием.

Она заставила себя кивнуть. Берт ослабил хватку, и Корделия скользнула вниз, насадившись на него. Волна дрожи пронзила ее, заставив лихорадочно ухватиться за Берта.

Он снова откинулся на стену, и Корделия оперлась руками на его грудь. Она горела в огне. Никогда прежде ей не доводилось испытывать ничего подобного. Она могла сейчас лишь хватать ртом воздух и лихорадочно двигать бедрами в тщетных попытках усилить трение между ног. Тогда Берт вновь поразил ее, приподняв и опустив на себя.

Корделия не смогла сдержать вскрик. Услышав его — тихий и жалобный — Берт будто сошел с ума. Он начал приподнимать ее и пронзать собой в бешеном ритме. В его руках она была куклой, что по неведомой причине стало для нее последней каплей.

Все мышцы натянулись до предела, пальцы впились в грудь Берта, и Корделия сорвалась. Она больше не владела собой, охваченная судорогами экстаза. Вероятно, она бы упала, если бы Берт не держал ее за бедра, проводя через оргазм. Член прорывался через сокращавшиеся мышцы, усиливая и без того невыносимую кульминацию. Казалось, мучительное блаженство не закончится никогда.

Наконец сфокусировав зрение, Корделия посмотрела на Берта.

На его коже поблескивал пот, мышцы бугрились, лицо исказилось.

— Да, да! — вскрикнул он через пару секунд. Хватка на бедрах Корделии