Леттр-де-каше. Пенсии и подарки. Неодинаковые системы законодательства. Жестокие наказания и пытки. Другие прямые налоги. Пошлины и налог на соль. Высшее духовенство. Дворянство. Дворянство мантии. Буржуазия. Бремя, лежавшее на крестьянах. Чего хотели крестьяне

Что такое Французская революция, можно понять, только внимательно изучив политические, экономические и социальные условия, которые ее породили. Она сначала стала терзать Францию, а потом возбудила смуту во всем мире не потому, что Франция больше страдала от социальных болезней, чем другие, более спокойные государства. Это случилось как раз потому, что французы были, вероятно, самым прогрессивным, просвещенным и в общем удачливым народом континентальной Европы. Потому, что они первые осмелились отбросить в сторону огромные препятствия, которые пережитки Средневековья еще создавали на пути развития человечества. Если мы посмотрим на условия в средних по показателям частях Германии, Австрии, Италии или Испании и сравним их с тем, что было во Франции, эти условия окажутся явно хуже. Старые злоупотребления, веками существующие тирании были гораздо отвратительнее, чем во Франции. Правящие классы общества еще более сурово эксплуатировали тех, кем они управляли. Следы народной свободы были еще слабее. Но итальянцы, испанцы, немцы и другие народы были слишком беспомощны и невежественны. Они могли лишь в отчаянии ворчать вполголоса на свои власти. Самое большее, на что они были способны надеяться, – «добрый король» и небольшое смягчение самых худших злоупотреблений. А во Франции значительная часть народа остро осознала два важнейших факта: 1) что очень многое в политике их страны совершенно неправильно и 2) что они, как энергичные и умные люди, имеют право и обязанность сами взяться за лечение страны. Конкретная природа ее бед и осознание необходимости и своей способности исправить эти беды вели французов к решительным, но совершенно не проверенным на опыте реформам. Нужно также отметить, что такие реформы подсказывал им и весь дух тогдашней философии, которая настраивала людей на оптимистическую веру в разум и в возможность усовершенствовать человеческую природу, просто изменив среду, в которой живет человечество. В результате произошла Французская революция – самый серьезный по своим последствиям политический и социальный взрыв за всю историю Европы.

В 1789 г. Франция выглядела в высшей степени ненормально. Она была великим королевством, где жили примерно 25 миллионов человек. Она была впереди всего мира в большинстве утонченных удовольствий и предметов роскоши. В ее населении была большая доля отважных и образованных людей с добрыми намерениями. Но при всем этом она страдала от обветшавших политических и экономических учреждений, которые сохранились еще со времен Людовика XI. Власть королей из рода Капетингов в эпоху своего расцвета была огромным преимуществом для Франции. Именно короли спасли страну от феодального хаоса. В те давние дни король и низшие слои общества в большей или меньшей степени были союзниками и вместе выступали против своих общих врагов и угнетателей – баронов. Только верность и непритворное согласие низших классов позволило французским королям получить власть. Король часто сражался против подвластных ему герцогов, графов и сеньоров, но очень редко воевал против жителей своих «добрых городов» или против крестьян, населявших его деревни. Но, одержав победу над феодалами, монархи сразу же отшвырнули от себя своих скромных помощников. Людовик XIV имел так же мало желания просить у третьего сословия помощи в управлении страной, как делить свой трон с Конде или Буйоном.

В 1661 г. французская монархия казалась абсолютной. Король не был обязан ни одному французу ничем, кроме обязанности управлять всем народом, который ему, как государю, доверили Небеса, и отвечал «только перед Богом» за то, как он правит. О взглядах Людовика XVI на монархию мы уже говорили[135]. Мы рассмотрели также и обстоятельства, в особенности катастрофические унизительные войны, которые подорвали престиж французской монархии как во всем мире, так и среди ее подданных. Тем не менее с юридической точки зрения Людовик XVI теоретически обладал ничуть не менее абсолютной властью, чем его пращур Людовик XIV.

Тот, более ранний монарх сказал: «Все государство доверено мне; воля всего народа заключена во мне». Людовик XVI однажды сказал: «Это законно, потому что я этого желаю!», а в другой раз: «Я отвечаю лишь перед Богом за то, как использую верховную власть». Генеральные штаты – слабое подобие законодательной власти, возникшее в конце Средних веков, – не созывались с 1614 г. И до последних лет перед 1789 г. было очень мало людей, утверждавших, что этот полузабытый орган был более чем совещательным. Король мог объявлять войну, заключать мир, тратить общественные деньги так, как пожелает, и вводить в действие новые законы – все это по своему произволу. В теории, а отчасти и на деле он имел власть даже над жизнью и мыслями своих подданных. Ни одна книга, ни один номер газеты не могли быть напечатаны без согласия королевского цензора. Король мог конфисковать все имущество человека и не был обязан заплатить ему возмещение.

Еще хуже было то, что он мог лишить человека свободы без судебного процесса. В дни Людовика XVI так же, как в дни Ришелье и Людовика XIV, продолжали выдаваться знаменитые леттр-де-каше (буквально «письма с печатью»). Это были королевские приказы арестовать человека, имя которого названо в этом документе, и отправить арестованного в указанную там же крепость, например в парижскую Бастилию, крепость Пьер-Ансиз в Лионе или крепость Пиньероль в Альпах. Не обязательно было упоминать о каком-то преступлении, которое совершил этот человек, не указывался и срок заключения. Все это определялось желанием короля. Людовик XIV таким образом держал несчастного герцога де Лозена в заключении десять лет. При Людовике XV о выдаче этих знаменитых документов, кажется, иногда просили знатные семьи, чтобы упрятать в тюрьму и заставить раскаяться непокорного сына, готового неосторожно вступить в неподходящий брак. При Людовике XVI такие приказы, вероятно, в большинстве случаев служили для ареста очень недостойных людей, которые почти не заслуживают сочувствия, но все же их выдавали, и примерно тысяча леттр-де-каше была выдана с 1774 по 1788 г. Уже одно то, что король мог их применять, доказывает, что «первый джентльмен Европы» по своей сути был деспотом, только чуть больше приукрашивал свой деспотизм и чуть больше сдерживал себя, чем константинопольский султан[136]. Однако существовала большая разница: в Турции, как тогда писали, «деспотизм ограничен убийством», а во Франции «деспотизм ограничен неэффективностью». Власть короля была похожа на кусок ткани, который местами протерся от старости. Приказы короля исполнялись очень плохо. Чтобы осуществить непопулярную перемену, монарху пришлось бы преодолеть невероятно мощную инерцию. Какова бы ни была теоретически его власть, на практике уже задолго до 1789 г. король Франции был вынужден серьезно считаться с двумя силами – во-первых, с желаниями окружавших его придворных, своей семьи и своих знатных друзей и, во-вторых, с общественным мнением Франции. Редко случалось, чтобы эти две силы не сталкивались одна с другой, и в итоге их столкновения разрушили французскую монархию. «Абсолютный» король в конечном счете погиб в значительной степени потому, что практически его власть была слаба.