Штайнер покачал головой:

— Ему бы пришлось каким-то образом проникнуть в главный приход Кому это по силам? Нет, речь идет явно о человеке, который там живет. Который мог взять ключ, открыть дверь и сделать так, чтобы Софи Касалл выбралась оттуда незамеченной.

Штехемессер засмеялся. Вино пошло ему на пользу. Теперь ему было еще хуже, чем раньше, зато он перестал обращать на это внимание. Резкий крен суденышка заставил его захохотать, а когда он посмотрел на Штайнера, ему показалось, что тот тоже принял наклонное положение.

— Старший пастор, — сказал он, довольно улыбаясь.

— Магистра Штайнера нет. Зачем он тебе понадобился?

Лаурьен колебался. Разговаривать с Ломбарди он не будет. Иорданус? Брозиус? Хунгерланд? Им он не доверяет. Надеется только на Штайнера.

— Да так, ерунда, — пробормотал он и вышел на улицу.

Служанка Штайнера смотрела ему вслед, качая головой. Перед собором просили милостыню приютские дети, сборщики костей ковырялись в отбросах.

«Вылетела в зарешеченное окно, настолько маленькое, что в него не протиснется и ребенок». Он обернулся. Об этом говорят уже даже старые шлюхи на улицах.

Лаурьен чувствовал, что его загнали в угол, что его преследуют. Он зашел в церковь прислонился к колонне и посмотрел вверх, прямо в каменную пасть крылатого чудовища, украшающего капитель. Повсюду духи и демоны, даже в самом святом месте, там, где живет Бог. Неужели Брозиус все-таки прав и вера в колдовство возвышается над всем? Даже над силой духа? Над исследованием природы? Больше уже не за что зацепиться, если правит бал эта вера, затягивающая в темный, мрачный подземный мир.

«…Скажу вам вот что: если ведьмы начнут вот так просто проходить сквозь стены, то наша задача — избавить мир от подобного зла. Кто-нибудь ее видел? Разве она не была почтенной вдовой? И обратилась ко злу, ею завладели магические силы…» Священник на кафедре. Лаурьен заткнул уши. Софи не ведьма. Любая женщина больше ведьма, чем это чудесное создание. Софи была его другом, хотя, Господи, что за чушь! У него никогда не было этого друга, ведь она женщина. Измученный осознанием того, что лучший друг его обманывал, выдавая себя за другого, Лаурьен снова вернулся в сулящую утешение меланхолию, которая заставила его воспринимать мир исключительно как обман и иллюзию. И все равно он не мог не восхищаться этой женщиной. И надо же было такому случиться! Заранее было ясно, что над ней устроят процесс, но то, что ее заподозрят в занятиях черной магией, и даже выдвинут соответствующее обвинение, он воспринял как чистейшей воды издевку. Весь город разыскивает беглянку. Неужели он единственный, кому удалось сохранить разум? Не могут же люди всерьез думать, что она летает сквозь стены! А ведь разгадка очень проста: у нее был союзник. Вот только кто же именно? Этот вопрос заводил его в тупик. Сам он, конечно бы, ей помог, если бы у него была такая возможность, но ведь это был не он. И не Ломбарди. Штайнер? Нет, это чересчур уж смелое предположение. Сей почтенный человек никогда бы не нарушил устав тайно, он всегда ищет разумное решение и действует открыто. Так кто же?

На город опустились сумерки. В высоких окнах мелькали отблески, красные, как кровь. Церковь совсем опустела, все стихло. Только пара верующих еще внимала предостережениям священника. Снаружи, на площади, одно развлечение сменялось другим, ведь люди с гораздо большей охотой ходят смотреть на танцующих медведей и фокусников или отправляются к цирюльнику, который, конечно, вырывает зубы не даром, зато, поскольку родом он из Аравии, продает новое снадобье, которое делает процедуру почти безболезненной. На рыночной площади что-то кричали актеры, но здесь, в церкви, их было еле-еле слышно. Какой-то человек поднялся с колен и пошел в южный неф. Маленькая фигурка с очень знакомой походкой. Из-под капюшона выбиваются волосы пшеничного цвета, в руках книга, видимо Библия. Но походка! В ней была удивительная легкость, как ее не узнать! Но так не бывает, этого просто не может быть, потому что сей человек умер.

— Эй! — закричал Лаурьен и страшно перепугался, когда его голос, как будто подхваченный тысячекратным эхом, отозвался под сводами. — Держите его!

Стоящие у алтаря удивленно повернули головы. В этот момент человек бросился к выходу. И только тут до Лаурьена дошло, что его необходимо догнать. На улице было полно народу. Он протискивался сквозь толпу, расталкивал людей, стараясь не потерять из виду эту маленькую фигурку. Лаурьен нагнал его на старой рыночной площади, недалеко от мясных рядов, где тот остановился, считая, что ушел от погони. Лаурьен схватил его за рукав, карлик обернулся, вскрикнул, ловко увернулся и выскользнул из плаща. И исчез. Лаурьен растерялся настолько, что не смог отреагировать сразу, а долго таращился на раскачивающуюся в его пальцах добычу и только потом бросился в погоню. Карлик как сквозь землю провалился. Лаурьен еще какое-то время поискал меж лотков, но безрезультатно. У него остался лишь плащ Его единственное доказательство.

— Ты поедешь домой, пару месяцев отдохнешь, а потом вернешься, ладно, Лаурьен?

Новый приор, еще совсем молодой человек, уже три дня руководивший схолариумом и старавшийся поближе познакомиться со студентами, покачал головой. Неужели все они здесь в таком же напряжении, как этот мальчик? Лаурьен лежал в комнате для больных и не говорил ни слова. Все необходимое он сказал в тот вечер, когда, вне себя от волнения, вернулся в схолариум, положил на стол плащ и, совершенно измотанный, тут же направился сюда. С тех пор он лежал в кровати и молчал. Старый приор умер, об этом знали все. Так кто же был тот человек, плащ которого он принес? Наверное, ему просто показалось. Плащ принадлежал карлику, это верно, но совсем не доказывает, что этим карликом был де Сверте.

Брозиус сидел на скамейке рядом с кроватью.

— В этом городе много карликов. Бог не наделил их ростом и статной фигурой, но наградил другими достоинствами: силой духа, добрым сердцем, милостью небесной. Ты наверняка обознался.

Лаурьен кивнул. Он вернется домой, в маленький городок на Нижнем Рейне. Там нет факультета, нет братьев свободного духа, нет там убийц и карликов, которые сначала умирают, а потом оживают снова.

Там царит провинциальный покой, там тихая природа. Хватит с него учебы. Он провел в этом городе почти год, все мечты кончились. Чтобы стать писарем, как отец, совсем не нужно учиться на факультете. Сюда он больше не вернется.

Брозиус встал, и они с приором вышли из комнаты. Войдя в кабинет приора, они сели, и какое-то время каждый молча смотрел перед собой. Они оба ощущали дыхание зла, хотя верить в это им не хотелось. Окно было открыто, занавеска развевалась на ветру. Птички пели, теплый воздух пах весной.

— Слабые нервы, — сделал заключение Брозиус. — Он совсем еще ребенок. Дома он придет в себя.

Приор молчал. Ему уже успели поведать о странных событиях на факультете, рассказали про убийство магистра, про философские загадки и смерть студента. И, конечно, не забыли рассказать про женщину, которая самым необъяснимым образом исчезла из камеры. А теперь еще и это! В Кёльне действительно нет ничего невозможного.