Тем более, что Зосима никогда не посвящал меня в секреты своей кухни.

Сейчас нам без этих трав было не обойтись. Я мысленно поклонился предусмотрительному Зосиме в ноги, но говорить ничего не стал – еще загордится. Если бедренец используется в основном как приправа, то аир болотный и девясил обладают, кроме всего прочего, и сильным лекарственным действием.

Например, девясил применяют как общеукрепляющее средство, приписывая его ослабленным людям. А мы как раз такими и были. Поэтому бульон с приправами Зосимы должен был нас и вылечить от пока не выявленных болезней, и добавить сил и бодрости.

– Класс! – восхитилась Каролина, попробовав мою стряпню. – Запах и вкус – обалдеть можно.

Я скромно потупился и промолчал. Знала бы она, что бульон с этими травами я сварил первый раз в жизни.

А все мои знания кухни отшельника – в основном чисто теоретические. Я даже сам удивился, что у меня все получилось.

Кадья оказалась для нас крепким орешком. Зосима уже кое-что подзабыл, и случалось, что мы или не туда сворачивали, или вообще шли в обратную сторону. Возвышенность изрезали ручьи и речушки, а лесные заросли местами были просто непролазными.

Но мы через них старались не ходить. Зосима вел нас по зализанным временем безлесным холмам. Они поросли редким кустарником и высокой – в пояс – травой. Только вершины холмов были в основном лысыми и напоминали тонзуры католических монахов.

Я старательно делал вид, что мало смыслю в топографии, хотя в свое время весьма точную армейскую карту-десятиверстку окрестных лесов вызубрил наизусть, по устоявшейся привычке предполагая, что лишние знания за плечами не носить. А поступил я так потому, что не желал обидеть Зосиму своими советами (он и впрямь, при всем том, весьма прилично ориентировался на местности, но уж больно дикой она была и труднопроходимой). Это во-первых; а во-вторых, мне почему-то не хотелось появляться в областном центре раньше времени.

Какого именно времени, я пока и сам не знал. Все мои догадки находились в области интуиции. Были и другие соображения, но они касались членов нашей команды…

Возвышенность состояла из выветрившихся пород, и лишь кое-где торчали скалы, похожие на гнилые клыки доисторических животных. Она образовалась, по моему уразумению, во времена ледникового периода и когда-то была мореной – скоплением обломков горных пород и глинозема, которую двигал перед собой ледник. Мое неквалифицированное мнение подтверждали и сами скальные образования: они были разноцветными и по строению сильно отличались друг от друга.

Но нам было не до геологии. Главным нашим вопросом являлся промысел чего-нибудь съедобного.

Удивительно, но факт: в районе казалось нехоженой Кадьи птицы и звери были более пугливыми, нежели в окрестностях деревни.

И все-таки нам здорово повезло: я нечаянно подстрелил глухаря-самца весом не менее шести килограммов.

Этому моему "подвигу" предшествовала история, которая сама по себе занимательная.

Пал Палыч, как я и предполагал, шел за нами по пятам. Мы его не видели, но присутствие сбрендившего чиновника ощущалось на каждом километре пути. То где-то позади раздастся грохот обвала – это когда мы преодолевали некое подобие перевала, с обрывами и каменными осыпями. То стайки потревоженных птиц вырвутся из крон и закружат над лесом. То совсем неподалеку от нашей тропы раздастся хруст сломанной ветки.

А ночью неуемный Пал Палыч слонялся возле нашего бивака, выдавая себя шорохом и невнятными звуками, похожими на голос гиены, только очень тихий. По этой причине нервная Каролина плохо спала, несмотря на дикую усталость, и, нередко выходя из себя, в гневе обстреливала заросли камнями. Во избежание ненужных ссор я даже не пытался сдерживать ее порывы, но время от времени исполнял роль репродуктора, убеждая Пал Палыча вернуться в команду, чтобы дальше двигаться вместе.

Однако наш чиновный отступник не хотел внимать голосу разума. Наверное, ему так было лучше. В конце концов, отказавшись от своей затеи направить горемыку на путь истины, я начал оставлять костер непотушенным, – чтобы Пал Палычу было на чем поджарить свою добычу. Иначе он совсем одичает.

И все было бы ничего, но этот сукин сын взял за правило добывать себе пропитание впереди нашей команды. Тем самым он лишил нас попутной добычи. Теперь лес встречал незваных гостей настороженной тишиной и полным отсутствием всякой живности, которая благодаря неожиданно шустрому Пал Палычу попряталась в свои укромные уголки.

Мы находили лишь окровавленные перья какой-нибудь птицы, которая стала добычей изгоя. Я вынужден был констатировать, что Пал Палыч достаточно ловко обращается с луком. По всему было видно, что в детстве он жил в сельской местности и, как все деревенские дети, был хорошо приспособлен к выживанию в экстремальных условиях.

Поэтому я позаботился сделать свой новый лук настоящим оружием – кто знает, что может взбрести в голову чокнутому Пал Палычу. Древко я вырезал большое, а тетиву натянул потуже, и теперь моя кустарная самоделка стала похожей на средневековый английский лук, стрелы из которого пробивали железные панцири рыцарей.

Стрелы тоже претерпели некоторые усовершенствования. Камышовые – для мелкой дичи, – какими были, такими и остались. А вот другие, которые я считал (с известной натяжкой) боевыми, были изготовлены из дерева и хорошо сбалансированы.

Я трудился над ними целых два вечера. Получились они как настоящие; даже оперение у них было не хуже, чем у боевых стрел. Сделав несколько пробных выстрелов, я с невольной гордостью убедился, что теперь могу завалить даже оленя. Правда, таких стрел у меня было всего три штуки.

Смастерил я, ко всему прочему, и колчан для стрел – чтобы удобней было их носить и чтобы они всегда были под рукой. Колчан я сплел из лыка, и он получился легким и вместительным.

Вооружил я и остальных членов своей команды – рогатинами. Причем Зосиме досталась более тяжелая, с двумя остриями, – как вилы. Сам я ограничился луком и увесистой дубинкой, удобной в ближнем бою.

С харчами, "благодаря" Пал Палычу, у нас стало совсем туго. Оставлять Каролину и Зосиму одних, чтобы поохотиться подальше от места ночлега, я не решался – фиг его знает, что может взбрести в голову свихнувшемуся отступнику. А по пути встречались только рептилии и разная совсем мелкая пернатая живность.

Я уже начал подумывать, а не перейти ли нам на "паек" спецназовцев во время тренировок на выживаемость, благо он сам под ногами прыгал и ползал. Вот тут все и случилось.

В тот день я поднял свою команду пораньше. И пока они готовили похлебку из различных кореньев и грибов по рецепту Зосимы, я пошел разведать дорогу. Не без задней мысли: а вдруг мне снова удастся блеснуть своим охотничьим мастерством?

В небе послышался гул самолета. Я поднял глаза, но так ничего и не увидел, – мешали густые кроны деревьев.

Если звук вертолетных лопастей мы больше не слышали, то самолеты летали часто. Этот факт вызвал в моей памяти неприятные ассоциации, но Зосима меня успокоил, сообщив, что иногда такое бывает, – когда у военных начинаются учения. А поскольку я не был знаком с планами генштаба, то пришлось слова Зосимы принять на веру.