В первый спецрейс они должны были выбросить трех парашютистов в разных районах Западной Румынии. Но только сбросили первого, стрелок Чуркин докладывает: «Командир, поднимаются два истребителя…» Поблизости аэродром Рошнери-де-Веде. Что-то не спится ночным сторожам. Через короткое время: «Командир, еще три истребителя…»

«Не теряйте из виду».

Дело принимало дурной оборот — их тут явно поджидали. Кудряшов крикнул второму пилоту: «Кусан, давай обороты…» А сам газ потихоньку убирает, чтобы пламя выхлопа стало совсем незаметным. И — к югу со снижением. «Отстали?» — «Нет, командир, следом идут, но, похоже, нас пока не видят».

Ночь была лунная. Впереди серебряным серпом лежал Дунай. Здесь — граница между Румынией и Болгарией. Пересекли реку и оказались над болгарской территорией. Поселки светятся огнями, светомаскировки никакой. Истребители разбрелись немного, но курс держат верный, точно ищейки по горячему следу. Но это никакое не чутье — наводят их с земли радиолокационными станциями. С минуты на минуту разглядят, догонят, возьмут на прицел и разорвут в клочья. А Кудряшов прет прямо на город, на аэродром с выложенным фонарями ночным стартом. Куда он? Ведь там обязательно свои зенитки, прожектора, дежурное звено истребителей…

Но Кудряшов на то и рассчитывал. Как объяснил позже «великий комбинатор»: на меже да на распутье нечистая сила водится, где межи да грани — там споры да брани. Болгары включили прожектор, и его луч тотчас поймал пятерку истребителей. Те, ослепнув, замигали навигационными огнями, чтобы их не сбили. А болгары все гоняют их лучом, точно признать никак не могут «союзничков», что это, мол, тесно вам стало в своем небе — сюда приперлись… А Кудряшову только того и надо. Круто развернув машину, он повел самолет назад через Дунай, в Румынию. Второго парашютиста выбросили в район Крайова, третьего вблизи Петешти. И — деру домой, во все лопатки. Только в районе морской базы Констанца «Милашку» обстреляли зенитки с кораблей, находившихся на внешнем рейде.

Полет продолжался 12 часов 25 минут. После прохода линии фронта связались по рации с аэродромом. А в штабе уже знали — получена весть о благополучном прибытии всех трех парашютистов. Экипажу от командования — благодарность. Об этом можно было бы сообщить и попозже, но на земле понимали, как устали и, возможно, раздражены были летчики. А им еще надо было совершать посадку. Если было, чем взбодрить — все шло в ход.

Когда садились, увидели стоящий у старта ЗИС-101. Сам командир дивизии встречал на рассвете свой особый экипаж. Машина у комдива большая — вместились все. Пока ехали, командир обо всем выспросил. Нахмурился, услышав, как погоняли их пять перехватчиков.

Договорились так, чтобы в следующий раз экипажу давали только точки сброса, а уж маршрут они рассчитают самостоятельно, — сами грамотные. Для такого «ночного промысла» чем меньше народа будет знать подробностей, тем надежнее. Контрразведчик Смирнов тоже одобрил такое решение и, улыбнувшись, прибавил:

— Да вы просто золотые ребята — все сами понимаете.

— Когда погоняют по всей Европе, сообразишь, — проворчал Кудряшов, с трудом подавляя в себе ярость. — Вон, целый парад устроили: для встречи справа, для встречи слева…

— Как матушка моя говорила, — припомнил Румянцев, — темна Божья ночь, черны дела людские, Господи…

— Верующая? — живо полюбопытствовал майор Смирнов.

— Просила у Бога прощения, что никак накормить нас не могла.

Чаще всего приходилось вывозить группы разведывательные и диверсионные. В них были люди разных возрастов, но все, как на подбор ловкие в движениях, собранные, жилистые, тренированные. Держались невозмутимо, даже шутили, слегка бравируя опасностью, подбадривая друг друга.

Доставляли их обычно на крытой аэродромной полуторке с зашторенными фарами, едва освещавшими дорогу. Высаживались у небольшого барака, рядом с капониром, по соседству со сложенными в штабеля бомбами в дощатой обшивке. В бараке с занавешенными окнами инструкторы помогали разведчикам упаковаться — надеть парашюты, подогнать брезентовые ремни, застегнуть карабины. Независимо от погоды разведчики одевались плотно, потому что на высоте всегда холод, а самолет не герметизирован. Вещевой мешок вешали на грудь и привязывали к поясу, чтобы не болтался. Автомат на плечо — его крепили к лямкам вещмешка. На брезентовом поясе — запасной автоматный диск, фляга, пистолет в кобуре и финка в ножнах для обрезания строп. В карманах куртки — гранаты-лимонки. Спички, завернутые в резиновую оболочку, — во внутреннем кармане, там же запалы для гранат.

Отяжелевшие от груза разведчики в ожидании посадки приваливаются к штабелям бомб и наблюдают, как оружейники заправляют пулеметные ленты, а механики прогревают моторы. Яркий месяц выглядывает из-за облаков. Это ничего, через два часа он уйдет с небосвода и будет темно. Лунный календарь разведчики почитают больше, чем солнечный.

Моторы воют. На выхлопных патрубках появляются голубоватые языки пламени. Пора. По шаткому трапу громоздкие пассажиры поднимаются в самолет. Второй пилот размещает их — кого рядом с кабиной штурмана, кого в тесном проходе, кого под ногами стрелка-радиста. Трап-люк поднят, щелкают замки. «Поехали!» Рев моторов нарастает. Мелькают синие стартовые фонари, прикрытые сверху колпаками. Наконец едва уловимый последний толчок — летим. С набором высоты становится все холодней. Через несколько часов парашютисты, с трудом разгибая окоченевшие колени, стуча зубами, протискиваются к люку. Самолет сбрасывает скорость. Теплым ветром несет из темноты люка. «Пошел!» Провал, рывок и необычная тишина.

Одну такую группу, в которой за старшего был кряжистый «дядя Ваня» (позже выяснилось, что это был полковник Львов), в октябре 1943 года только с третьей попытки удалось высадить в район Пинских болот. В первый раз прилетели — партизаны костров не зажгли, что-то помешало. Во второй раз в районе озера Червонное стоял густой туман. Группа не унывала, и с третьего захода выброска прошла успешно.

И уж вовсе героями держались парашютисты, если в составе группы были девушки-радистки. В таких случаях и экипаж «Милашки» глядел веселей.

— Ну что, пошли, лунатики, — шутил Кудряшов. — Солнце за лес — казацкая радость… — И уже всерьез: — Так, стой! Теперь попрыгали на месте. Все пристегнуто? А то по носу с размаху получите вещмешком, а он тяжелый… Когда приземляться будете, не зевайте, помните — земля на вас должна идти, а если из-под вас, значит, спиной упадете. Стропами управляйте. Ремни в порядке? Экипаж, по местам!

Бывали, правда, и странные пассажиры. Одевались все одинаково — в парашютные комбинезоны, но различить можно было, что внизу — форма или штатская одежда. Один какой-то вовсе рассеянный попался, сидит у самолета, дожидаясь вылета, и вертит в руках пилотку. Саденов подошел к нему, посоветовал пилотку привязать шпагатом, чтобы не потерять во время прыжка. А тот смотрит испуганно и спрашивает: «Как пилотка по-румынски называется? Я забыл». Кусан подошел к контрразведчику: «Там товарищ спрашивает: как по-румынски пилотка?» — «Товарищ», — недобро усмехнулся майор, но встал, подошел к парашютисту.