Как только мы стали справляться с нормой, араба от нас убрали. Думая, что араб, получивший от нас столько денег, не выдаст нас, мы продолжали действовать в прежнем духе. Брали бревна из оприходованных штабелей и укладывали в новые. Но мы ошиблись. Он стал следить за нами и однажды, незаметно подкравшись, увидел, что мы по-прежнему воруем бревна. Он выскочил из кустов и закричал:

– Так-так! Воруем – и не платим. Пятьсот франков, иначе – донесу.

Мы подумали, что дальше угрозы он не пойдет, и отказались платить. На следующий день он появился снова.

– Либо заплатите сегодня вечером, либо окажетесь в карцере.

Мы снова отказались. После полудня он появился в сопровождении багра. Это было ужасно, Папийон! Нас раздели догола и повели к штабелям, откуда мы брали бревна. Эти дикари избивали нас кулаками, а араб подгонял бычьей плеткой. Нас заставили работать бегом. Сначала велели развалить каждый штабель пополам, а затем нарастить бревнами до полного. Эта «коррида» продолжалась два дня. Ни есть, ни пить не давали. Мы падали от изнеможения. Араб поднимал нас пинками или плеткой. В конце концов мы свалились на землю, не в состоянии больше двигаться. И знаешь, что он придумал, чтобы поднять нас на ноги?! Осиное гнездо. Ты знаешь, там водятся красные осы, не просто осы, а сущее проклятье, их еще называют огненными мухами. Так вот, он срубил ветку с осиным гнездом и обрушил ее на нас. Боль была адская. Мы не только вскочили с земли, но и принялись бегать как сумасшедшие. Трудно себе представить наши страдания. И говорить бесполезно. Знаешь, как жалит оса? А теперь представь пятьдесят или шестьдесят укусов. Эти красные осы, или как их там еще, огненные мухи, жалят посильнее обыкновенных ос.

Нас бросили в карцер на хлеб и воду. Никакой другой пищи не было. Там мы просидели десять дней. Несмотря на то что мы натирали места укусов мочой, тело горело трое суток беспрерывно. Левый глаз у меня вытек – не выдержал дюжины жал этих огненных мушек. Когда нас вернули в лагерь, другие заключенные решили нам помочь. Постановили, что каждая бригада будет давать нам по бревну твердой древесины того же размера, что и мы рубили. Так получался примерно кубометр, другой мы едва делали вдвоем. С трудом делали, но делали. Их помощь нас спасла. Они нас еще и подкармливали. Постепенно мы стали набираться сил. И как-то сама по себе запала в голову мысль отомстить этому черту. Возникла идея с муравьями.

Однажды мы рубили лес и забрались в чащу. Видим огромную кучу хищных муравьев. Они как раз приканчивали лань величиной с козу.

Араб продолжал делать обходы делянок. В один прекрасный день мы его подстерегли и оглушили топорищем. Приволокли к муравьиному гнезду, раздели догола. Привязали к дереву, склонившемуся дугой к земле. В рот натолкали травы – своего рода кляп, чтобы не кричал. Топором сделали на теле несколько надрезов. Руки и ноги связали веревкой, которой обвязывали штабели. Стали ждать. Сначала муравьи его не трогали. Тогда мы разворошили муравейник палкой и сыпанули на араба.

Долго ждать не пришлось. Через полчаса тысячи и тысячи муравьев принялись за работу. Тебе приходилось видеть хищных муравьев, Папийон?

– Никогда. Я видел больших черных.

– А это крошечные и красные, как кровь. Они вырывают малюсенькие кусочки из тела и несут в гнездо. Нам досталось от ос, это правда, но только представь, что прочувствовал он, освежевываемый заживо тысячами муравьев. Он жил двое суток с небольшим. Через сутки муравьи выели ему глаза.

Признаю, что в своей мести мы были безжалостны, но он ведь сам довел нас до такого состояния. Ведь мы остались в живых просто чудом. Конечно, его искали везде. Надзиратели и арабы-тюремщики заподозрили, что мы приложили к этому делу руку.

Мы подыскали подходящее место в зарослях и стали там потихоньку копать яму, чтобы зарыть его. Мы не могли вырыть яму сразу, а постепенно день за днем углубляли ее. Араба продолжали упорно искать, но никак не могли напасть на след. Но вот один багор выследил нас, когда могила была почти готова. Он наблюдал за нами из укрытия и догадался обо всем. Так, собственно, мы и влипли.

Однажды утром мы пришли к тому месту и отвязали араба. Муравьи еще ползали по нему, хотя от человека остался всего лишь скелет. Мы потащили его волоком, поскольку нести не представлялось возможным без риска быть в кровь искусанными муравьями. Несколько багров и арабов-тюремщиков терпеливо ждали, когда мы его зароем. Они хорошо спрятались, и мы их не заметили.

Вот, собственно, и все. Мы стоим на том, что мы сначала убили его, а затем скормили муравьям. Следствие на основе медицинского освидетельствования утверждает, что раны были не смертельные и что мы отдали его на съеденье живым. Наш защитник-багор (надзиратели на каторге выполняли роль адвокатов на судебных процессах) говорит, что мы можем спасти свои головы, только твердо держась своей версии. Иначе наше дело труба. Сказать по правде, у нас нет никаких надежд. Вот почему мы с другом решили безусловно, что ты станешь нашим наследником.

– Будем надеяться, мне не придется наследовать ваши деньги. Я говорю это искренне.

Мы закурили по сигарете, и было видно, что они ждали от меня большего. Они хотели, чтобы я высказался более определенно.

– Послушайте, братья, вы хотите, чтобы я высказался, что я сам об этом думаю как человек. Но позвольте мне прежде задать вам вопрос – он ни в коей мере не повлияет на мой ответ. Как к этому относится большинство в нашей камере, почему вы ни с кем не разговариваете?

– Они считают, что мы поступили правильно, только не согласны с тем, что мы его оставили живым на съеденье муравьям. А не разговариваем мы с ними потому, что однажды выпал шанс поднять мятеж и бежать всем вместе, но нас не поддержали.

– Ну хорошо, друзья, я скажу свое слово. Вы поступили правильно, отплатив ему за красных ос в стократном размере. Этого и не следовало прощать. Если вам будут рубить головы, в последний момент перед смертью думайте о следующем: «Мне отрубают голову, вот меня привязывают, зажимают шею в деревянном хомуте, опускают нож гильотины – тридцать секунд. Его агония длилась шестьдесят часов. Я вышел победителем». В отношении других в камере, я не знаю, кто прав. Вы могли думать, что мятеж поможет совершить групповой побег, другие могли думать иначе. Кроме того, в таких заварушках никогда не обходится без жертв. Чаще убивают тех, кого и не предполагают. Теперь о здешних узниках. Я считаю, что над вашими головами да над головами братьев Гравилей действительно нависла опасность, друзья. Все будет зависеть от того, какое место вы выберете.

Я полагал, что оба были крайне удовлетворены нашим разговором. Однако они по-прежнему, следуя изначальной своей замкнутости, не разговаривали ни с кем.

«Где деревянная нога? Съели!», «Порцию горяченького рагу из деревяшечки». Или раздается голос, подстраивающийся под женский: «Официант, принесите мне кусок человечинки, хорошо поджаренной и без перца!»

Редко когда в ночной тишине не раздавались эти крики. Иногда звучала одна фраза, две, а то и все три. Нас с Клузио разбирало любопытство, что здесь имелось в виду и о ком шла речь.