видно. Тут — сплошная мелочь, подлесок. Ну, у вас, на Земле-то, их, конечно же, тут же окрестили бы великанами среди деревьев, хоть и были они всего с Нотр-Дам. У вас все на Земле как-то непра-правильно. Не то что у нас, на Амторе…

Маленькая речка протекала по дну каньона и несла свои воды в бухту. Я назвал ее бухтой Дуаре и обещал себе непременно при первой возможности где-нибудь зафиксировать это название, потому что была она местом моего частичного счастья, местом спасения. Бледно-лиловая трава с голубыми и красными цветами покрывала ее берега и склоны окрестных холмов. У многих деревьев стволы были красного цвета, ровные, гладкие, будто под лаком. Встречались также деревья и с голубыми стволами. Шелестевшие на ветру причудливые листья, по цвету напоминающие гелиотроп, лаванду или фиалку, придавали венерианским лесам фантастический вид. Но мне тогда было не до этого прекрасного и необычного пейзажа: я был занят мыслительным процессом.

Понимаете, когда я бросаю все дела для того, чтобы о чем-нибудь настоятельно и убойно подумать, последствия, как правило, оказываются самыми результативными. Слишком красивое место. Слишком отчаянный рай. Не думаю, что тут так везде. Очевидно, мне повезло. Просто повезло, пошла карта. Но могло оказаться, что кто-нибудь выбрал из всех не очень приятных мест — учитывая и острые скалы, и какие-то мерзкие росчерки в них — самое лучшее. Это если предположить, что по береговой полосе так было не везде. А так было не везде! Мало того, я ж там чуть не погиб! Промахнись я ярдов на триста — и все! Чуть не гробанулся! Значит что?

Только одно. Надо искать этих скотов именно здесь. Им деваться-то больше некуда. Ну разве что в скалы. Только зачем?

Нет, похитители должны были высадиться на берегу, по правую сторону от меня, так как именно оттуда вдоль косы шел «Софал». Руководствуясь этими сомнительными умозаключениями, я принялся за свои поиски и начал их — почему б не начать, раз еды все равно поблизости нет, сразу же? Вот так отряхнулся, по песку поскакал, обсыхая, и, вроде юного скаута на воскресном пикнике в парке Йеллоустоуна, резво полез по склону каньона.

Остановившись на вершине, я оглядел окрестности, чтобы сориентироваться. Где юг, думал, где что? Ни черта не понятно. Передо мной под сферой облачной чаши, прикрывшей холмистую местность так, как ты эту чашку, помыв, ставишь на полотенце обсохнуть, простиралась земля, поросшая деревьями и покрытая сочной травой. Вдалеке, на горизонте, смутно виднелась таинственная горная гряда. Мне следовало идти вдоль берега на восток, если там у них был восток и ум не забыл основы земной терминологии.

Горы (если там были горы) находились на севере (если у них север тут ближе к экватору) — учитывая, что сам я был в Южном полушарии. Море простиралось к югу от меня. Повторяю, если оно было морем, а юг считался за юг. Значит, если взглянуть в том направлении, если напялить на нос какой-нибудь макроскоп или ужучить там горизонт через перископическую наводку, можно попытаться увидеть «Софал».

Вот что значит остатки науки в голове у яблочного огрызка! Не прошло и пары минут, как в нужном направлении я разглядел свой корабль. Правда, шел он уже далеко в море. И, вроде всех счастливых поездов, направлялся на восток. Господи, остолопы какие! Мой приказ выполнялся.

Итак, если мое отсутствие уже обнаружено — ну если они там отдохнули от забот и не упились после бури, отбивающей ум, то «Софал», как и решено было, ляжет в дрейф. Ляжет тихохонько неподалеку от берега и начнет, рыбица, ждать, когда погодные и политические условия позволят высадить поисковую экспедицию.

После этого я пошел на восток, останавливаясь на каждом подъеме и осматривая местность во всех направлениях. Искал признаки жизни. Признаки смерти. Разума. Или безумия. Факт присутствия пропавших людей. Или отсутствия коренного населения, куда-то сбежавшего на время бури. Жизнь кипела вокруг, но человеческого фактора не было.

Стада травоядных животных паслись на покрытой цветами лиловой равнине. Можно было хорошо рассмотреть тех, что находились поближе. Некоторые из них внешне напоминали земных животных, но полного совпадения все-таки не нашлось. Их настороженность наводила на мысль, что у них есть враги. Осторожность говорила о том, что среди этих врагов были и двуногие. А резвость с проворством свидетельствовали, что на них любят охотиться быстрые да свирепые хищники. Исходя из этих наблюдений я представил, какие грандиозные опасности могут меня ожидать, если я не буду мыть рук перед едой или усну на открытом пространстве, изображая небольшой холмик. Хорошо, что деревья росли кучновато. Я помнил о свирепом басто, который повстречался нам с Камлотом в Вепайе. Правда, среди животных, находившихся поблизости, не было видно ни одного столь же грозного, как он, но неподалеку паслись другие, действительно напоминавшие своими очертаниями нечто похожее на бизона. Поэтому я не мог позволить себе беспечность.

Я шел довольно быстро, подгоняемый страхом за Дуаре. Становилось понятно, что если мне не удастся найти хоть какую-то зацепку в первый же день, то все мои поиски окажутся бесплодными. Я полагал, что анганы, если они опустились где-то невдалеке от береговой полосы, останутся там, пока не отдохнут после ужасающей бури, они ж тоже не железные были, надо думать, эти чертовы летуны. А вот если они уже сделали крылышком отсюда, шансов найти их просто не будет.

Местность изрезало много оврагов, спускавшихся к морю. Все они переносили потоки — от крошечных ручейков до таких, что были достойны называться речушкой. Но пока ни один из них не представил серьезного препятствия для продвижения вперед, только пару раз мне пришлось переплыть глубокие места.

Однажды я увидел вдалеке крупного зверя, похожего на кошку. Он охотился из засады на стадо травоядных, напоминавших антилоп. Это животное, хотя оно прекрасно видело меня — а я так устал, что даже не прятался, только ногами работал, — больше интересовал намечавшийся завтрак, и оно не обратило на меня совершенно никакого внимания. К чему ему Карсон Нейпир, увешанный грудой оружия? Пусть я был чудовищно уставшим, но вынуть меч все-таки не поленился бы.

Я спустился в овраг, а когда поднялся по невысокому склону, зверя уже след простыл. Впрочем, я тут же выбросил его из головы, потому что услышал слабые звуки, доносившиеся откуда-то издалека.

Это были человеческие крики и характерный стрекот амторианских пистолетов.

Куда? Куда бежать? Не понял. Внимательно огляделся, но источника звуков не обнаружил. Итак, мне уже было известно, что где-то впереди — люди. Вопрос,