— Мне ясна ваша мысль, барон, — не стал оспаривать его тезисы Гамбора, хотя по колебанию, с которым доктор произнес это, чувствовалось, что согласен он не во всем. Что существуют некие нюансы, о которых он попросту не желает сейчас распространяться.

— Воспитание настоящих камикадзе — это ведь тоже своего рода зомбирование. Только идеологическое. Разве не так?

— Для самурая термин «идеологическое зомбирование» столь же понятен, как и для коммуниста. Кстати, на всякий случай сообщу, что, прежде чем пройти стажировку в роли палача, Кровавый Зомби находился на лесной диверсионной базе в Сербии, в составе группы «фридентальских коршунов» Скорцени. Среди прочих операций отрабатывались побеги из лагеря военнопленных, нападение на часовых, диверсии на железной дороге.

— Я знаком с программой его усиленной подготовки. Но еще раз напоминаю, что вы обещали откорректировать уровень его зомбирования с тем, чтобы Кровавый Зомби предстал перед нами в ипостаси чего-то усредненного между бесстрашным воином и бездушным самоубийцей.

— Именно таким он и предстанет, барон, — промурлыкал в трубку доктор Гамбора.

— Только это позволит вам самому избежать отдыха в зомби-морге, — угрожающе напомнил ему начальник службы безопасности «Регенвурмлагеря».

Как явствовало из «дела» Дмитрия Клыка, которое, вместе со многими другими, оказалось в разбитой бомбой эвакуационной машине, удариться вместе с сыном в бега Клык старший не смог: его давно уже донимали опухшие ноги, да и жена тоже хворала. Единственное, что он мог сделать, это помочь сыну быстро погрузить на подводу убитых, после чего велел забрать оружие и уходить таежной дорогой на Запад, в родные края, на Подолию.

Предав тела чекистов горной реке, Клык вырвал стоявший у дороги столб телефонной линии и, привязав провод к задку, вывел из строя несколько километров линии связи. Может быть, только поэтому об исчезновении чекистов, посланных на хутор Клыка, расположенный чуть особняком от таежного села, узнали только через двое суток. Еще двое суток они пытались выяснить, куда девались чекисты, поскольку хозяин хутора уверял, что никого вблизи него не видел, а сын лишь недавно ушел в тайгу, на охоту.

Выглядел этот шестнадцатилетний мститель значительно старше своих лет. Переодевшись в кожаную тужурку комиссара, он в течение двух недель уходил в сторону Урала, сначала на подводе, затем верхом. Уже у реки Урал, на окраине какого-то села, его арестовали местные милиционеры. Они изъяли у задержанного пистолет и удостоверение личности чекиста, но, закрывая его в местной «холодной», чтобы утром отправить в райцентр, так до конца и не поняли, с кем имеют дело, поскольку, застигнутый врасплох, Клык никакого сопротивления не оказал. Правда, отвечать на вопросы тоже отказался, но это, решили сельские стражи порядка, поправимо, в райцентре язык ему быстро развяжут.

Все прояснилось, когда под утро Дмитрий выломал решетку на окошке, а затем убил ею задремавшего неподалеку, на сельсо-ветовском крыльце, часового. Дверь сельсовета он тоже взломал, чтобы забрать «свой» пистолет. Так, с винтовкой и пистолетом, он и ушел в горы, чтобы через несколько месяцев блужданий объявиться на Подолии, на левобережье Днестра.

Выслушав рассказ бывшего следователя милиции и ознакомившись с явно «расстрельным делом» Клыка, барон вызвал к себе в местное отделение СД начальника районной полиции и приказал во что бы то ни стало разыскать Клыка, который, по слухам, все еще пребывал где-то неподалеку от родного села.

— Вот уже полтора года мы только тем и занимаемся, что пытаемся арестовать этого Кровавого Зомби, — ответил шеф полиции. — Но слишком поздно поняли, что не арестовывать его нужно, а прямо на месте, где бы он ни попался, отстреливать. Местного чекиста, в течение долгого времени охотившегося за ним, Клык остановил на мосту, оглушил и сбросил в реку вместе с мотоциклом, на котором тот ехал. Тем же вечером он голыми руками, в их же домах, убил двоих сельских доносчиков и вновь надолго ушел в лес.

— Только поэтому сразу же предупреждаю, — окрысился на него Штубер,— что пристрелю каждого, кто решится выстрелить в его сторону. Клык нужен мне живым, причем как можно скорее, пока он не оказался в партизанах или не передушил половину местного германского гарнизона.

— Значит, передушит половину состава моей полиции, — возмущенно возразил обер-полицай района.

— Даже если это в самом деле произойдет, я все еще найду в себе силы простить его. — В те времена Штубер имел весьма отдаленное представление о том, кто такие зомби и уж совершенно понятия не имел о том, что в «Регенвурмлагере» создана «Лаборатория призраков», превращенная в своеобразный зомби-инкубатор. Тем не менее, уже прощаясь с начальником полиции, спросил: — Кстати, почему вы назвали Клыка «Кровавым Зомби»? Вы что, увлекаетесь африканскими верованиями?

— Да нет, какие к черту верования, если всем нам предписывалось быть атеистами? Просто так назвал его когда-то один местный журналист, освещавший в областной газете борьбу с преступностью. Как раз после того случая с чекистом на мосту. Я, как следователь, поинтересовался тогда у журналиста, что это такое — «зомби», он объяснил. С тех пор только так — Кровавый Зомби — мы Клыка между собой и называли.

— И продолжайте называть, — благословил его Штубер. — Операция так и будет называться: «Кровавый Зомби». Причем цель одна: обнаружить, выследить и схватить. Понадобится помощь, звоните.

— Если нам не удалось схватить его в мирное время, — пожал плечами начальник полиции, — когда на него охотилось все НКВД и вся милиция области, подключая к этому весь компартийный актив и всех доносчиков... То кто его схватит теперь, когда в лесах уже действуют партизаны? К слову, и милиция, и чекисты даже не скрывали, что опасаются встречи с этим зверем.

— Этим-то он мне и интересен, — умиротворенно улыбнулся Штубер.

Начальник полиции явно был удивлен таким интересом начальника отделения СД к личности местного разбойника, но даже не предполагал, что прежде всего Кровавый Зомби интересует его, как «психолога войны», коллекционера характеров и судеб «людей войны», её личностей.

— К тому же утверждают, что он ушел из этих краев вместе с линией фронта, подальше от войны. Причем одни говорят, что вроде бы видели его в солдатской форме, намекая на то, что Клык воспользовался чьим-то обмундированием, оружием и документами, чтобы, пристав к какой-то части, спокойно уйти с ней за Днепр и дальше, до Волги. Другие же говорят, что Кровавый Зомби покинул Подолию еще до появления здесь частей вермахта. Скорее всего, вернулся в те края, куда выселили его семью — тайга как-никак, а смершевцам и энкаведистам сейчас не до него.

— Вам так и хочется огорчить меня, майор, — разочарованно покачал головой Штубер. — Да только не верю я, что человек с таким характером и такой яростью станет убегать от фронта или испугается оккупации. Для людей, подобных Кровавому Зомби, война — их время! Они сотворены для войны, для партизанщины, для диверсий и авантюр...

Удивлению обер-полицая не было пределов. Он уже понял, что Кровавым Зомби барон заинтересовался вовсе не для того, чтобы избавить край от известного бандита, но совершенно не понимал, почему этот громило вызывает у него такой восторг.