расстояние. Вообще не время думать о ночи. Вернее, самое время, но только о том, чем именно она закончилась. Глубоко вдохнув, открываю глаза, уверяя себя, что смогу не пялиться на её ноги. Я ж всё-таки не дикарь какой-то, уж пять минут то выдержать смогу. Тем более, голову готов отдать на отсечение, что Лина хочет выдержать расстояние. Это то и взрывает мозг недоумением. Я точно знаю, что вчера она меня простила. Когда успело всё поменяться?

От греха подальше, складываю руки на груди, и во всю пялюсь в глаза птички. Испытываю, жду объяснений. Не может быть такого, что она не понимает, что именно хочу от неё услышать. Ещё как понимает, оттого-то и делает то, что пробует снова сбежать.

Покусываю губу, резко встаёт, и пробует найти взглядом, за что можно зацепиться.

— Я пойду, — начинает неловко, вжимая в пол согнутые пальчики ног, — а то скоро Эдуард…

Нет, я всё-таки дикарь, в один шаг расстояние преодолеваю и, сжав талию, тащу птичку на улицу. Её возмущение звучат глухо и не слишком охотно. Ахает, разве что, когда голых ступней касается нагретая солнцем плитка. Благо, погода позволяет даже не париться, что мы с ней практически раздеты. Зато оказываемся вдалеке от ненужных глаз, когда завожу её в небольшой проем. И сразу к стене припечатываю, по бокам блокируя руками. Вот теперь точно не сбежит.

— Егор… — сокрушённо выдыхает она. Даже как-то жалостливо, что ли. — Мы можем поговорить потом?

Отлично, ну хоть перестаёт делать вид, что не понимает, что мне от неё надо.

— Нет, — и когда выдаю отказ, Лина точно определяет по моему тону, что это даже не обсуждается.

И опять с её стороны этот вздох. Смотрит прямо в глаза с какой-то надеждой.

— Серьезно, Егор, ты же понимаешь, что ещё немного и твой отец пойдёт меня искать. Мне надо переодеться!

Я всё смотрю в её глаза, пытаясь отыскать там что-то, что хоть немного разъяснит её поведение, но ничего подозрительного нет. Немного потеряна и встревожена, но никакой ненависти или злости. Вот вообще нихера не пойму!

— Что происходит, Лина? — максимально серьезно задаю вопрос, явно давая понять, что не намерен ходить вокруг да около.

А вместе с этим как-то машинально телом напираю, но стоит бёдрам коснуться бёдер Лины, как с её губ срывается судорожный вдох. Чувствует, от того и глазки свои горящие удивлением округляет. И это совсем не утренний стояк, работает вне контроля от мозгов с того момента, когда увидел, как выглядит в полный рост в моей футболке.

— Ничего, — отвечает честно и дышать начинает часто.

Хоть убей, но честно. Я знаю, когда она пытается что-то скрыть, а вот эту чистоту её взгляда ни с чем не сравнить. К слову, её отсутствие, когда однажды спросил, что она делала в тот вечер, когда умерла моя мама, и стало решительным моментом. Я же даже и предположить не мог, что она скрывала тогда. Списал на обман, а она взгляд отводила из-за эмоций, что испытала в клубе.

И что же тогда все это значит? По её виду вообще можно было бы сказать, что млеет. Дышит надрывно и тяжело, внимательным взглядом изучает мои глаза. Не отошедшие ещё от ночи алые губы полуоткрыты. А я, кажется, внезапно осознаю, каким именно образом могу получить ответы на все вопросы. И охренеть, как мне нравится то, что получаю.

Ещё не успеваю рукой её затылок обхватить, птичка сама на всех порах подаётся вперёд. На пол пути мой жадный рот встречает и тут же шею обхватывает, почти повисая на мне. Льнёт так, что даже мозг охреневает, насколько быстро его выключает.

Нет, я не дикарь, продолжаю убеждать себя, что не сорвусь и не перейду черту прямо здесь. Совсем нет, но целую Лину именно так, руками в себя вдавливая, будто ни черта мой голод ночью не был удовлетворён. Напротив, стал в десятки раз ненасытней. А тут ещё и преград никаких нет, стоит только приподнять чуть футболку, и уже всё, что ночью пытался впечатать в свою память, вновь становится доступно. Каждый миллиметр, каждый изгиб, каждая мурашка — всё снова на коже моих руках.

— Ты сбежала, — выдаю, а сам целовать продолжаю, чтобы думать много не могла.

Лина так распалилась, что сама оторваться не может. Тянет к себе ближе, намекая, чтобы прижал к стене. А когда наваливаюсь всем телом, удовлетворённо стонет прямо мне в рот. И этот вкус её желания…

Как же, мать вашу, сложно-то.

Сбавляю обороты, отрываясь от неё, и выжидаю, пока откроет глаза. В противном случае, не только мы не поговорим, но и Лина с отцом.

Веки птички тяжёлые, взгляд густая патока, сладкий и одурманенный. Кажется, сейчас ей вообще без разницы, что её ждёт отец. Она пробегается пальчиком по моему животу и явно получает удовольствие, улыбаясь, когда я весь напрягаюсь и теряю на секунду чёткий ритм дыхания. Сама это время использует, чтобы подумать.

— Мне просто надо было привести мысли в порядок, а без кофе они даже шевелиться не хотели. И я точно планировала вернуться обратно. — кажется, я впервые узнаю, что такое, когда падает груз. Лёгкие как будто вдвойне свободнее начинают дышать. — А потом эта… — Лина морщится, словно ей больно произносить имя: — Олеся… Пришла на кухню и сходу начала закидывать какими-то претензиями. Ух… — раздраженно выдыхает она и даже глаза прикрывает, будто хочет справиться с гневом. Странно, но кайфую, что больше не я являюсь обьектом её раздражения. — Серьёзно, что в ней нашёл Эдуард? Она же почти твоя ровесница!

Не почти… но я, конечно же, молчу. Если я скажу ей сейчас, что это я помог Лесе заполучить отца?.. Нет, нужно, чтобы наши отношения хоть немного окрепли. Зато с Лесей я точно разобраться могу.

— Она тебя обидела?

Лина качает головой, и я немного успокаиваюсь. Не хочу, чтобы она ещё и в этом страдала из-за меня.

— Просто… — Лина окончательно опускает руки, чтобы скрестить их на своей груди. Очевидно, ни о каком возбуждение она больше не думает. — Она такая… не знаю, слишком наглая? Двуличная? А ещё будто что-то про меня знает. Хотя она и знает! Она точно знает, что утром я вышла из твоей комнаты!

— Не надо было выходить? — совсем неудачно пытаюсь разбавить ее настроение.

За что и получаю сразу недовольный взгляд. Ещё и шлепок по плечу, когда Лина протискивается мимо меня.

— Это не смешно, — бросает настойчиво, когда оказывается позади меня.

Делаю глубокий вдох и разворачиваюсь