- Объясни мне тогда, - обратился к ней Орайя, продолжая массировать ее ноющие стопы, - почему праведники сдались на милость судьбе и не приняли меры еще тогда, когда Солерон был свободен? Почему ничего не сделали, когда его поработили? Почему и пальцем не пошевелили, когда праведников начали убивать в пустыне? Почему только сейчас твоя мать собрала армию? Почему, Айя?

- Мне не известен ответ, Орайя. Квартли Соу - Пастырь Изона. Есть еще и Совет Праведников в составе десяти человек. Правда, последние пять лет их всего восемь, ведь Учитель и его сестра Паола ушли вместе со мной, но все равно. Решения принимают они. Солерон пал, потому что они просчитались, полагая, что заблудшие не станут нападать на своих же. Но, как видишь, поступки свидетельствуют об обратном. Почему мама не собрала армию после падения Солерона? Ответ прост, Орайя. Изон все еще не пленен только потому, что не представляет опасности для заблудших. У нас есть сильные зрячие, но их всего лишь пятьдесят человек. Пятьдесят против сотен и тысяч таких же сильных заблудших. Эта война... Этот первоисточник... Мама говорит, что собрала армию. Но, она лучше, чем кто-либо другой, понимает, что это - армия смертников, которые не вернутся с поля боя домой. У них - одна цель. Разрушить проход. Только это и ничего больше. Последний стон перед неминуемой гибелью Изона. Вот почему информация о точном месте расположения первоисточника имеет такое огромное значение. Один бой, один пчелиный укус в большое тело заблудших, но он должен быть направлен прямо в сердце - их первоисточник. Никто не знает, что будет после этого. Ни мама, ни Совет Праведников, ни я. Мы только надеемся, что Амир пошлет нам Спасителя, который сможет изменить ход этой печальной истории, - Айя подняла глаза на Орайю и смолкла.

- Значит, послезавтра мы все умрем по-настоящему? - разрушил всеобщее молчание Террей.

- Возможно, - выдохнула Айя.

- Что ж, тогда мне еще многое нужно успеть! - улыбнулся Террей, глядя на Йори. - Ты со мной? Или есть другие планы?

- Многое успеть, говоришь... - улыбнулся в ответ Йори. - Тогда, стоит поторопиться!

Йори и Террей подорвались со своих мест и, не прощаясь, скрылись с глаз долой.

Айя не смогла не рассмеяться.

- Как представлю, что они там делают друг с другом, становится не по себе - улыбнулся Орайя. - А ведь я сплю у них за стеной!

- Можешь прилечь внизу, если страдаешь гомофобией.

Айя поставила пустой бокал на пол и откинулась на борт ванной.

- Не хочу я спать внизу, - серьезным тоном произнес Орайя.

- Да, что ты! - расхохоталась Айя, обрызгивая его водой.

- Нет, внизу не хочу спать! - засмеялся Орайя, и, резко потянув ее за щиколотки, погрузил в воду.

Они обливали друг друга и топили. Они смеялись и дурачились, как дети, как люди, обреченные на погибель, у которых не осталось ничего, кроме этих моментов их простой и беззаботной жизни. Последний выход на сцену, после которого занавес рухнет, и спектакль будет окончен.

Наконец, их силы иссякли, и на смену веселью пришла усталость.

Айя улеглась поперек ванной, расслабляясь в воде и совершенно не обращая внимания на тот факт, что лежит практически на Орайе, и он поглаживает руками ее обнаженный живот. Нет, она, конечно, задумывалась над этим. Очень даже сильно задумывалась, но предпочитала молчать и наслаждаться моментом.

- Я хочу прикоснуться к твоим волосам, - произнес Орайя, подтягивая ее поближе к себе и склоняясь к самому уху.

- Зачем?

- Хочу почувствовать, что значит прикасаться к ним.

- По-моему, ты несколько минут назад чуть не выдрал мне все волосы на голове, - засмеялась Айя.

- Я хочу прикоснуться к твоим волосам, - тихо повторил Орайя и Айя, наконец, оборвала свой смех.

- Если только ради этого - можешь потрогать.

- А если не только? - произнес Орайя, проводя пальцем вдоль линии ее лба.

- Что ты делаешь?

- Я пока ничего не делаю, - прошептал Орайя ей на ухо и коснулся пальцем ее шеи, поглаживая нежную кожу.

- Нет, ты делаешь!

- Вопрос в том: противоречит это твоим убеждениям или тебе просто не нравится?

- Это противоречит моим убеждениям.

- Почему?

- Ты не последователен! - воскликнула девушка, поворачиваясь к нему.

- Если тебе нравится то, что я делаю, почему это противоречит твоим убеждениям?

Айя попыталась собраться с мыслями, но поняла, что просто не в состоянии сосредоточится.

- Ты говорила, что прикосновение к волосам - интимный жест. Это все равно, что поцеловать тебя или более поверхностно?

- Поцелуй для таких, как ты, ничего не значит.

- Откуда такая уверенность?

- Для вас секс может ничего не значить. Что уж говорить о поцелуе?

- Поцелуй поцелую рознь. Точно так же, как и секс сексу. В любом случае, ты не ответила на мой вопрос.

- Поцелуй - более интимно, чем прикосновение к волосам.

- Значит, я снова могу поцеловать тебя?

- Что значит "снова"?

- Потому что утром я уже это сделал. И ты мне ответила. Я же говорил тебе, помнишь?

- Ты...

- Я не лгал на счет этого, - ответил Орайя и вновь провел пальцем по ее лицу.

- Я - не игрушка, - прошептала Айя, убирая его руку и отстраняясь. - Не смей осквернять меня своими грязными помыслами!

Орайя вскинул брови и, чуть было, не расхохотался.

- А если они чисты?

- Это - похоть, Орайя! Она не может быть "чистой"!

- Айя...

- Да...

- Если я скажу, что хочу расплести твои волосы, чтобы запустить в них свои руки, ты расценишь мои слова, как проявление похоти?

- Вне сомнений!

- А если я скажу, что хочу почувствовать твой язык у себя во рту - это тоже будет похоть?

- И это!

- То есть, если я, в данный момент, мысленно снимаю с тебя купальник и ласкаю твою грудь - это оскверняет тебя?

- Да!

- Тогда, почему ты, зная, что похоть оскверняет чужую душу, рисовала меня так проникновенно на своем планшетнике?

Лицо Айи залила краска стыда. Девушка открыла свой рот, чтобы ответить хоть что-нибудь, но кроме протяжного "я-я-я", оттуда ничего не вылетело.

Орайя наклонился к ее лицу, заглядывая в широко распахнутые, наполненные испугом глаза.

- Почему теперь ты боишься? Когда умирала на моих руках - не боялась.

- Потому что ты идешь на поводу у своих желаний, а это - всегда страшно.

Орайя наклонился еще ближе, замерев от ее лица всего в нескольких сантиметрах.