Спытек беспокойно заворочался и поднял свой окровавленный глаз.

— От короля ко мне? Что же хочет от старого калеки милостивый государь?

— Он желает, чтобы вы ему дали доказательство своей преданности его воле, — сказал Трепка. — Не имея чем вознаградить свое рыцарство, он желает, чтобы вы заплатили долг за него.

Спытек, не понимая, к чему клонится речь, широко открыл рот, а лоб его нахмурился.

— Не смейтесь над старым калекой, — сказал он.

— Не время для насмешек, — отвечал Трепка. — Вот перед вами тот, кому вы должны заплатить королевский долг. — Вшебор Долива!

Спытек, очевидно, догадался, и грозные морщины перерезали его лоб; от охватившего его гнева он только шевелил губами и долго не мог произнести ни звука.

— Что же я ему дам? У меня у самого ничего нет! — вскричал он.

— У вас есть дочь… Король просит ее руки для Вшебора.

Долива молча склонился к руке старика, но тот отнял ее.

— Я ничего не имею против Доливы, — заговорил он наконец, — хотя единственная дочь Спытека могла бы найти кого-нибудь познатнее, чем он. Ей и князь бы подошел, но пусть свершится королевская воля… Она будет его.

Долива молча поблагодарил его, а старик продолжал все с большим волнением:

— Скажите королю, что делаю это только для него, потому что хочу, чтобы он вернул мне свою милость, все это только для него… вы понимаете?

— Итак, я могу передать королю ваше обещание? — спросил Трепка.

Спытек вместо ответа обратился к слуге.

— Пусть придет сюда Марта с дочерью…

Вшебор, который чувствовал себя безмерно счастливым, взглянул на старика, лежавшего с приподнятой кверху головой и смотревшего на него взглядом, полным затаенной злобы, и также ощутил в груди нарождающийся гнев и оскорбленное самолюбие. Но не время было ссориться, приходилось терпеть молча.

Пока Собек бегал исполнять поручение своего пана, Трепка и Долива стояли в молчании, а Спытек вздыхал и грузно ворочался, как будто внутри его происходила какая-то борьба. Наконец послышались женские шаги, и в дверях показалась Марта с торжествующим блеском в глазах, увлекая за собою бледную и перепуганную Касю; увидев Доливу, девушка пошатнулась и быстро повернулась назад, как будто собираясь убежать, но мать насильно удержала ее.

Спытек еще больше нахмурился при виде жены.

— Король, наш милостивый государь, сам сватает нашу дочь, — сказал он. — Я не могу отказать королю.

Он указал на Доливу.

— Вот будущий твой муж! — сказал он, обращаясь к Касе. — Такова воля короля и моя. Когда придет время, отпразднуем свадьбу.

Марта склонила голову, но на лице Каси отразились совершенно неожиданные в такой молоденькой девушке чувства. На этом юном лице вместо слез и печали запылал гнев, глаза сверкали угрозой, а сжатые губы отразили упрямую и вызывающую решительность. Ни одна девушка не осмелилась бы в то время явно противиться воле отца и государя. И Кася не возразила ни слова. Но Вшебор понял значение ее взгляда…

Спытек не обращал уже больше внимания на дочь, а Марта, подведя ее к Вшебору, хотела, по старому обычаю, скрепить обручение пожатием руки и поцелуем. Но Кася, как прикованная, стояла на месте, а когда мать потянула ее за собою, она вырвала руку и отступила на несколько шагов.

Вшебор и не настаивал на соблюдении обычая; он решил про себя, что в будущем сумеет подавить этот девичий стыд, а пока ограничился почтительным целованием рук отца и матери в знак благодарности.

Трепка направился к выходу.

— Ну, пойду к королю с доброй вестью, — сказал он.

Спытек кивнул ему головой и, уже не обращая внимания на присутствие будущего зятя, на жену и дочь, упал на подушки, приказывая слуге:

— Собек, закутай мне ноги.

Закрыл глаза и закутался с головой…

Марта неслышно выскользнула из горницы, за нею шла бледная, с горящим взглядом Кася. Когда они очутились на дворе и Вшебор решился в присутствии матери приблизиться к девушке, Кася отскочила от него и бегом, даже не оглядываясь назад, бросилась на свою половину.

— Да она же еще ребенок, — с улыбкой сказала мать, подавая руку Вшебору, — молодая пташка… что тут удивительного? Приласкаешь ее потом, когда будет твоя. Времени будет довольно.

И начала тихо разговаривать с ним.

На верхней половине послышался громкий плач, стоны и гневные возгласы. Двери неожиданно открылись, из них выбежала Здана, которая, минуя Марту, бросила на нее гневный взгляд и исчезла.

Старый Белина, Томко и Ганна — все сошлись вместе на женской половине и о чем-то тихо совещались… Потом Томко с сестрой отошли в сторону и тоже о чем-то долго шептались между собой, а когда Вшебор ушел, провели и Мшщуя на общий совет.

Группа эта то расходилась, то снова собиралась вместе и беседовала до поздней ночи, а когда Мшщуй вернулся на ночь к себе, то, против обыкновения, не обменялся с братом ни одним словом, а тотчас же лег спать, укрывшись с головой.

Вшебор почувствовал, что он сердится на него, и даже не решился поговорить с ним о своем счастье.

V

Весна пришла в том году так рано, что только жаворонки не удивились ей, а люди еще верили в зиму, пришла она неожиданно в одну темную ночь, прилетела с юга на теплых крыльях ветра. Еще вчера лежал повсюду белый снег, блестя на морозе заиндевевшим покровом, на реках трещал лед, и тяжелые облака, словно мешки, наполненные снегом, тянулись синею полосою с севера. Пропели беспокойные петухи, ветер прижался к земле и заснул, настала полная тишина. Вдруг вдали что-то зашумело, налетел ветер с юга, влажный, стремительный и упорный, и к утру начал таять почерневший снег, потекла вода поверх ледяной коры, и, как невеста, сбрасывающая с себя снежные покровы, обнажилась земля, взвился кверху жаворонок, откуда-то явился измученный перелетом аист, и засуетилась хлопотливая ласточка.

Те, что спали зимой, пробудились, испуганные шумом ручьев, которые, журча, пробивали себе повсюду дорогу, разрыхляя снежные сугробы, так что к полудню чернели огромные черные пласты, а к вечеру только кое-где виднелся еще ломкий лед. Из-под зимнего покрова выглянули зеленеющие травы и посевы. В воздухе запахло весной, благорастворенной землей, набухшими почками, теплым дождем и водяными испарениями. На берегах рек образовались озера, на реках вода вздулась, и лед трещал, разламываясь в куски, но еще упорно борясь с действием солнца и тепла. И те, что ждали оттепели и не хотели верить в приход весны, должны были принять победительницу… Аист нес ее на крыльях, жаворонок распевал в облаках, верба