Имоджин издала низкий трубный звук.

— Значит, нет, — улыбаясь, заметил виконт. — Я думаю, что нет. Ну хорошо. Тогда продолжай, мама. Впрочем, что я говорю, тебе, надо полагать, не требуется мое разрешение. Давай рассказывай. Надеюсь, ты не собираешься меня освежевать?

— Не прикидывайся, Саймон! — властно сказала виконтесса, запихивая в рот кусок бекона. — Ты бываешь излишне многословен и остер, когда разговариваешь со своей любимой немолодой матерью, но тупости я за тобой никогда не замечала. Ладно, поскольку я тебя люблю, я тебе помогу. Так и быть, дам одну или две подсказки. Напряги память, сын. Чего я не делала последние две недели? Можешь ты это сказать?

Чего не делала его мать?

По-прежнему причитала, что ее ждет участь вдовствующей виконтессы. Потом заявляла совсем обратное, и никто не знал, что на самом деле было у нее на уме.

Но чего же она все-таки не делала?

Саймон задумался, и вдруг его осенило, так что он едва удержался, чтобы не сунуть палец за воротничок, неожиданно ставший слишком тесным

— Не спала? — спросил он тогда, состроив гримасу.

— Теперь ты понял? Ну вот, видишь, ты не тупой! Правильно, Саймон, я не спала. Вот и вчера я не ложилась допоздна. Ночью я немного проголодалась и решила пойти на кухню. Я не имею привычки беспокоить слуг, когда могу сделать что-то сама. И знаешь, кого я обнаружила на кухне? Силсби! Свернувшегося клубочком на столе и сладко посапывающего. А ты не догадываешься, почему он оказался на кухне? Прерви меня в любую минуту, когда пожелаешь признаться.

— Видимо, Силсби пробирался в мои покои, на свое обычное место, — предположил Саймон, — но когда подошел к спальне, понял, что там на кровати меня караулит Калли. Он решил, что собственная жизнь дороже, и поэтому отправился на кухню. Я всегда говорил, что в этом громадном доме помещение для слуг слишком тесное.

— Оно не было бы таковым, если бы ты не нанимал каждого второго лакея и горничную в Лондоне, — резонно заметила Имоджин. Она быстро замахала руками наподобие крыльев ветряной мельницы и подвинулась вперед, плюхнувшись локтями на стол. — Итак, теперь, когда мне все известно и ты об этом знаешь, что ты собираешься делать? Я отпустила тебе пол-утра, надеясь, что ты сам придешь ко мне. Но ты не пришел. Тебе должно быть стыдно, Саймон. Стыдно!

— Имоджин, но ничего же не случилось! — Виконт вздохнул, качая головой. — Не то чтобы я этого не хотел, — признался он со смущенной улыбкой — все-таки он разговаривал со своей матерью, — просто, пока я не разделаюсь с Филтоном, я не могу…

— Ты компрометируешь девушку, Саймон. Ты любишь ее, я всегда это знала. И ребенок тоже без ума от тебя, есть такой грех. Поэтому теперь вы двое порхаете среди ночи между двумя спальнями. Я не могу притворяться слепой. И не хочу, потому что меня коробит от всего этого. Просто коробит. Так почему не покончить с этим? Ведь уже совершенно ясно, что дальше тянуть нельзя. А ты, как маленький мальчик, продолжаешь свою глупую игру с Филтоном!

— Игра, как ты это называешь, мама, почти закончена. Я собирался сказать тебе об этом как раз в тот момент, когда ты меня прервала. С Филтоном все получилось очень легко, почти что само собой. Сегодня вечером в «Уайтсе» мы поставим точку. Что касается остального, я уже отправил записку в Палтини. Все трое джентльменов приглашены сегодня на скромный обед. После этого я отведу сэра Камбера в мой кабинет и попрошу руки его дочери. Но это не значит, что ты должна ждать так долго, чтобы избавиться от своих проклятых корсетов. Ведь не напрасно ты положила глаз на милейшего сквайра, не так ли? В конце концов, ты сама говорила, что он расторопный.

— И сильный, — добавила Имоджин с удовлетворенным вздохом. — Здоровый. — Она покачала головой и сдвинула брови. — Корсеты? Я думаю, мне незачем их оставлять, даже вне зависимости от этого энергичного мужчины. — Она махнула рукой — той самой, в которой держала прямоугольный хлебец, густо намазанный клубничным джемом. — Но сейчас все это совершенно некстати, не правда ли? Я очень довольна тем, как складывается у вас с Калли. Так я и предполагала, когда впервые услышала от тебя о девушке. Ты сын своего отца, Саймон, и она никогда не сможет сказать, что ты… ну… что ты недостаточно расторопный!

Саймон отодвинул свой стул и встал, отказываясь верить, что краснеет.

— Мама, считай, что этого разговора никогда не было, — сказал он, мотая головой. — Надеюсь, я смогу забыть о нем. — Он обошел вокруг стола и поцеловал мать в лоб. — А теперь почему бы тебе не пойти наверх, чтобы Кэтлин сняла с тебя эти корсеты и ты подольше подремала бы днем? У тебя измученный вид. Ты не забыла, что завтра вечером нам проводить встречу?

— И делать объявление? — Имоджин взяла сына за шейный платок и, притянув к себе, заглянула в глаза.

— И делать объявление, — согласился Саймон улыбаясь. — Только не говори Калли. Пусть она пока ничего не знает, хорошо? Я хочу до этого сообщить ей кое-что.

— Как? Она отступилась от своих планов? Дала тебе карт-бланш? И не будет тебе помогать? Я заметила, она даже позволила брату подшучивать над ней. Рассказывала, как ее заперли на Портленд-плейс, обмеряли для платьев, как она препиралась со мной. После нескольких недель приготовлений она так легко сдалась? И все из-за любви к тебе? — Имоджин отпустила шейный платок сына, чтобы подцепить себе другой ломтик бекона. — Не знаю почему, — сказала она, — но мне трудно в это поверить.

Саймон наблюдал, как его мать пережевывает толстый кусок ветчины. Улыбка на его лице медленно угасала. Ему вспомнилось, с какой решимостью Калли наводила на него пистолет, как она преследовала Ноэля Кинси на центральной улице в середине дня. Саймон знал, что она жаждет наказать своего врага, прострелить ему ногу. Он вспомнил также, как она сердилась, узнав, что ее обманывали, пытаясь отстранить от участия в деле. Он видел, как блестели ее глаза, когда она с жадностью выспрашивала, как прошла минувшая ночь, у Джастина, теперешнего участника заговора.

Разве можно после всего этого думать, что она станет сидеть на месте? Двое любимых ею мужчин занимаются Филтоном, а она останется в стороне и не попытается им помочь?

Чтобы предположить такое, нужно совсем потерять рассудок.

— Какой же я болван, Имоджин!

— О, самый настоящий, мой дорогой, — спокойно подтвердила виконтесса. Она проглотила остатки бекона и выбрала себе поджаристый хлебец из груды, лежащей на блюде посредине стола. — Лучше не откладывай, заставь Филтона сгинуть сегодня ночью, как ты хвастался, сынок, или она сделает это за тебя. Отправляйся прямо сейчас, время не терпит!

Но чего Саймон уже не слышал, так это концовки напутствия. Озабоченный своей миссией, он быстро зашагал из комнаты.

— Вот умница, — тихо сказала Имоджин. — Помучайся, мальчик. Иди, лови свой хвост. Это пойдет тебе на пользу. Ты пытался меня обмануть, чтобы твоя бедная старая мать не стояла у тебя на пути. Я тебя проучу. Старая? Ха! Только не я!

Калли расценила этот самый длинный и унылый день в ее жизни как вынужденное испытание. Несколько часов отняли примерки бального платья и визит мадам Иоланды, приехавшей повторно поработать ножницами. Потом последовал бесконечный разговор с виконтессой о житии сквайра Плама. До этого Калли чуть ли не целую вечность беседовала с Лестером, убеждая этого ужасно стеснительного молодого человека, что милая, но довольно взбалмошная Имоджин не собирается с завтрашнего дня стать его приемной матерью.