что может контролировать, что именно сейчас зазвучит, просто поворачивая голову к нужной колонке. Экспериментаторы внимательно следят за тем, чтобы уравновесить стимулы по месторасположению: половину времени эксперимента один стимул звучит из одной колонки, а другую половину — из второй. Когда Ламонт проделала этот эксперимент с детьми, то обнаружила, что они, как правило, дольше смотрят на колонку, воспроизводящую музыку, которую они слышали в утробе матери, чем на ту, в которой звучит новая музыка. Такое поведение подтверждает гипотезу, что музыка, которую они слышали в пренатальный период, им нравится больше. Контрольная группа годовалых детей, не слышавших музыки до рождения, не выказала предпочтений, подтвердив тем самым, что в музыке как таковой нет ничего, что могло бы повлиять на результаты. Кроме того, Ламонт обнаружила, что при прочих равных условиях маленький ребенок предпочитает быструю веселую музыку более медленной.

Эти открытия противоречат давнему представлению о детской амнезии, то есть о том, что у нас не сохраняется никаких достоверных воспоминаний о пережитом до пяти лет. Многие люди утверждают, будто помнят что-то из раннего детства начиная примерно с двух или трех лет, но трудно сказать, воспоминания ли это о подлинном событии или о чьем-то рассказе о нем, услышанном позднее. Мозг маленького ребенка не до конца развит, функциональная специализация не завершена, связи между нейронами продолжают формироваться. Ум ребенка старается усвоить максимум информации, и как можно быстрее. Обычно в понимании, сознании и памяти ребенка остаются большие пробелы, потому что он еще не научился отличать важные события от неважных или кодировать переживания в виде какой-то системы. Таким образом, он легко поддается внушению и может невольно сохранять услышанные истории как непосредственно пережитые события. И тем не менее в случае с музыкой в памяти кодируются даже пренатальные впечатления, доступные до развития речи или явного осознания собственной памяти.

Несколько лет назад в газетах и утренних ток-шоу обсуждалось исследование, авторы которого утверждали, что люди становятся умнее, если слушают Моцарта по 10 минут в день (явление назвали «эффектом Моцарта»). В частности, было заявлено, что музыка может улучшить работу мозга при решении задач на пространственное мышление, которые предлагались испытуемым сразу после сеанса прослушивания (и которые, как решили журналисты, требовали также математических способностей). Американские конгрессмены стали принимать резолюции, а губернатор Джорджии даже выделил средства на покупку компакт-диска с музыкой Моцарта каждому новорожденному в штате. Большинство ученых оказались в неудобном положении. Хотя интуитивно мы верим, что музыка может улучшить когнитивные способности, и всем нам хотелось бы, чтобы школьные программы по музыке лучше финансировались, в самом исследовании «эффекта Моцарта» было много недостатков с точки зрения научной доказательности. Исследование подтверждало некоторые верные факты неверным путем. Лично я нашел весь этот шум-гам довольно оскорбительным, так как люди стали думать, будто музыка недостойна изучения сама по себе, а только в качестве средства решения других, «более важных» задач. Подумайте, как абсурдно это прозвучало бы, если б мы утверждали то же самое, например, о математике. Если б я заявил, что изучение математики помогает в развитии музыкальных способностей, разве стали бы политики вкладывать средства в ее развитие? Музыка часто была «бедным родственником» в программах государственных школ и первым кандидатом на сокращение, когда возникали проблемы с финансированием. Люди часто оправдывают необходимость ее изучения с точки зрения побочных выгод, вместо того чтобы позволить ей существовать как самостоятельному предмету.

Проблема эксперимента под лозунгом «от музыки становятся умнее» оказалась проста: контроль был неадекватным, а крошечное различие в способности к пространственному мышлению между двумя группами испытуемых, согласно исследованию Билла Томпсона, Глена Шелленберга и др., как оказалось, сыграло роль при выборе контрольного задания. Слушать музыку, конечно, лучше, чем сидеть в комнате и ничего не делать. Но если испытуемым в контрольном задании давали любую умственную стимуляцию — прослушивание аудиокниги, чтение и т. д., — то оказывалось, что у музыки перед ней нет никаких преимуществ. Еще одна проблема этого исследования заключалась в том, что экспериментаторы не предложили никакого правдоподобного объяснения, почему гипотеза должна работать. Действительно, каким именно образом прослушивание музыки может улучшить пространственное мышление?

Гленн Шелленберг указал на важность различия между краткосрочным и долгосрочным воздействием музыки. «Эффект Моцарта» — это частный случай краткосрочного воздействия, но другие исследования выявили долгосрочное. Прослушивание музыки усиливает или изменяет определенные сети нейронов, включая плотность дендритных связей в первичной слуховой коре. Гарвардский нейробиолог Готфрид Шлауг показал, что передняя часть мозолистого тела — массы волокон, соединяющих два полушария головного мозга, — значительно больше у музыкантов, чем у немузыкантов, а особенно она велика у тех, кто рано начал заниматься музыкой. Это подтверждает представление о том, что музыкальные операции становятся двусторонними в процессе обучения, поскольку музыканты координируют и задействуют нейроны как в левом, так и в правом полушарии.

В ряде исследований в мозжечке были обнаружены микроструктурные изменения после приобретения двигательных навыков, необходимых для игры на музыкальных инструментах, в том числе увеличение количества и плотности синапсов. Шлауг обнаружил, что у музыкантов, как правило, более крупный мозжечок, чем у немузыкантов, а также более высокая концентрация серого вещества. Серое вещество — совокупность клеточных тел, дендритов и аксонов, которые обрабатывают информацию локально, в то время как белое вещество — длинные отростки, передающие информацию.

Гипотеза о том, что такие структурные изменения в мозге приводят к улучшению способностей в областях, отличных от музыки, не была доказана, однако исследования подтвердили, что прослушивание музыки и музыкальная терапия помогают людям преодолеть широкий спектр психологических и физических проблем.

Но вернемся все-таки к более плодотворному направлению исследований, связанному с музыкальными вкусами. Результаты Александры Ламонт имеют важное значение, так как показывают, что еще до рождения, а затем в первый год жизни ребенка его мозг способен хранить воспоминания и извлекать их в течение длительных периодов. С более практической точки зрения эти результаты говорят, что окружающая среда, даже когда плод защищен от нее утробой и околоплодными водами, может влиять на развитие ребенка и формирование его предпочтений. Таким образом, мы сеем семена музыкальных пристрастий еще до рождения наших детей, но в этой истории должно быть что-то еще, иначе им бы просто нравилась та же музыка, что и их родителям, или та, что играет на занятиях для будущих мам. Музыка, которую мы слышим, находясь в утробе, влияет на музыкальные предпочтения, но мы не можем утверждать, что она их определяет. Есть же длительный период усвоения культуры, в течение которого ребенок впитывает музыку, характерную для общества, где он родился. Несколько лет назад появились сообщения, что,