– Да, я и не думал об этом Джозеф… А можно я отправлюсь с вами в обитель? – ему, как и самому Кроузу 45 лет назад, пришла эта идея внезапно, как удар молнии, слова сами сорвались с губ, продравшись сквозь сонм толпящихся в голове мрачных мыслей и предчувствий.

Бывший полицейский долго и пристально смотрел на Ричарда.

– Твоя игра пока что не там, – наконец вымолвил он. – Пойми, Рич, для чистой Игры нужно дорасти, дожить. То, что я тогда остался жив – это удивительное, невероятное везение. Я не могу взять тебя с собой на заклание, прости. Может быть, когда-нибудь Игра сама приведёт тебя в монастырь Тяо Бон, кто знает? Но я этого делать не стану, – Кроуз печально улыбнулся.

– Я тебя понял, Джозеф, – вздохнул корреспондент.

В сизом сигарном дыму снова воцарилось пьяное, оцепенелое молчание.

– А знаешь, что я сделаю, – вдруг хриплым, надтреснутым голосом выговорил Ричард, – я действительно уеду из Гонконга, но не в Америку, а на Родину своих предков в Россию, или как там она теперь называется, USSR? Только я пока не знаю, как это возможно осуществить, в Китае повсюду идёт война, все границы перекрыты… Ты поможешь мне?

– А ты сам-то представляешь, что там теперь происходит?

– Да уж, наслышан, не забывай, что я всё-таки репортёр крупнейшего новостного Агентства, – Ричард бездумно щёлкнул подтяжками.

– И, тем не менее, ты готов? – сощурился Кроуз.

– Наверное, моя игра, Джозеф, именно там. А кирпич на голову может свалиться где угодно, да и где угодно ты можешь оказаться под колёсами какого-нибудь чёрного «Паккарда», – он иронически усмехнулся, вспомнив свой первый день пребывания в Гонконге.

– Хорошо, я помогу тебе. Вернее, Сянь Пин поможет, – отозвался Кроуз, после непродолжительных раздумий.

– Сянь Пин? Этот твой пройдоха, карточный шулер? – Ричарда разбирал смех.

– Без тех бумаг, которые может достать Сянь Пин, тебя расстреляют прямо на левом берегу Амура.

– А он, что…???

Кроуз утвердительно кивнул, устало прикрывая глаза.

– Он проинформирует там, кого нужно о тебе. Да, и заодно папочку вот эту передашь, кому следует, – хозяин «Усталого Дракона» полез в свой несгораемый шкаф с семизначным ручным кодовым замком.

– Откуда она у тебя? – Ричард мгновенно узнал коллекцию личных дел, которую он изучал по поручению Бульдога Билла в «Associated Press».

– Скажу, всё равно не поверишь.

– Ну?

– Сянь Пин выиграл её у твоего шефа Пикфорда в карты, – Кроуз сипло, откашливаясь, захохотал.

– Быть не может! Неужели правда? А я-то думал, к чему это он мне говорил про Родину, которую он восемь раз проигрывал с тем, чтобы потом десять раз отыграть вновь.

– Да, да, правда бывает фантастичнее любого вымысла, Рич, – продолжал весело откашливаться Кроуз и стучать себя по колену. – Старик Билл на старости лет стал совершенно одержимым картёжником. Ты ещё насмотришься подобного в жизни. Ладно, впечатлений на сегодня с тебя хватит, – заключил хозяин «Дракона». – Приходи в четверг, думаю, к этому времени, Сянь Пин всё успеет оформить и кого нужно предупредить. Папочка пока, для надёжности, полежит у меня. А сейчас проваливай, Ци Си тебя уже заждалась.

Ричард улыбнулся, он понял, что она снова стоит за его спиной.

– Слушай, Ци Си, – (корреспондент так и не узнал её настоящего имени), – он рассматривал расписной бумажный фонарик, висящий над кроватью, – а как ты догадалась про «фазана», а?

– Мои догадки здесь не причём, господин корреспондент, – (она так и не научилась называть его просто Ричардом), – это всё Игра…

– Может, ты знаешь, что Игра приготовила для меня дальше?

– Знаю. Руссакий борась и пель-мен-и, – девушка звонко и весело рассмеялась.

В гонконгском порту моросил мелкий противный дождь. Капли даже не падали, а просто тихо оседали, жадно впитываясь в человеческую одежду, кожу, в шероховатый каменный настил пирса, в железо стоящих на рейде кораблей, в слегка взволнованное пенистое море. Лица портовых рабочих были понуры, а движения неторопливы. Так что вахтенным офицерам и боцманам приходилось то и дело подгонять их крепкими матросскими ругательствами. Ричард ёжился, едва поспевая за не по годам проворным Сянь Пином. Ему было зябко, не смотря на 20 градусов по Фаренгейту, так как с залива дул пронизывающий холодный ветер. И только двум английским морякам, попавшимся им навстречу, всё было нипочём. Идя в обнимку, пошатываясь, они весело горланили свою одну на двоих разухабистую пьяную песню.

– Во Владивостоке тебя встретят, за это не беспокойся, – пояснял на ходу Сянь Пин.

К четвергу, как и предполагал Кроуз он успел сделать для корреспондента въездную визу в СССР вместе с удостоверением члена коммунистической партии США за подписью самого Джона Рида. Содержимое папки предварительно пересняли на микроплёнку и упаковали её в жестяное тело измерительной рулетки с торчащим металлическим наконечником. Так что разматывание рулетки даже на половину длины не позволило бы при обыске обнаружить того, что скрывалось в самой сердцевине ленточного рулона.

– А за что мне беспокоиться?

– Чтобы не наболтать лишнего, там этого не любят.

Репортёр саркастически хмыкнул.

– Ну, вот и твой Летучий Голландец! – констатировал Сянь Пин, останавливаясь.

– Нет, только не «Коннектикут», почему снова эта консервная банка? – корреспондент театрально закатил кверху глаза.

– Он отправляется во Владивосток, – Сянь Пин положил ему руку на плечо. – Такова уж, видно, Ваша судьба, товарищ Воскобойников, ничего не поделаешь, – и хитро по-уйгурски улыбнулся.

Эсминец издал призывный пронзительный гудок, будто позвавший Ричарда в неведомую и необъятную Россию, на Родину его странных, чудаковатых предков.

Крепко обнявшись на прощание со стариком-барменом, корреспондент решительно, не оборачиваясь, стал подниматься по влажному, скользкому трапу на корабль, который приготовила для него Игра.