— Нам? — переспросила Францес, повернув-таки к нему мертвенно-бледное лицо. — Кто это такие “мы”? Вас что, много? Вы хотите сказать, что о содержимом этого документа знает кто-то еще?

— Если и знает, то я тут ни при чем, — зло ответил Кит и повернулся к Лайонелу за поддержкой. — И Джеб ни при чем. Он не был болтуном и знал, чего делать нельзя. Он ведь не пошел к журналистам, не стал трезвонить об этом всем знакомым. Нет, он доверил информацию только узкому кругу причастных к этому лиц. Написал своему члену парламента, своему начальству — подозреваю, что и вам тоже, — недобро бросил он.

— Это, конечно, ужасно несправедливо и вообще чудовищно, — согласился Лайонел, осторожно, почти нежно, касаясь ладонью кудрявых седых волос. — Могу лишь признать, что за последние годы мы чего только не делали, пытаясь докопаться до сути этого очень запутанного, крайне противоречивого и сложного эпизода, — мы ведь можем так сказать, Францес?

– “Мы” это кто? — хмуро поинтересовался Кит. Его вопрос оставили без внимания.

— И надо сказать, что все подошли к этому делу с большой осознанностью. Нам все помогали, не правда ли, Францес? — продолжил Лайонел, поглаживая теперь уже нижнюю губу. — Даже американцы! А они ведь очень напрягаются, когда речь заходит о таких вещах. Разумеется, никакого официального мнения на этот счет у них не было — да и неофициального тоже. Они предельно ясно дали понять, что не позволят распространять слухи, будто Управление было замешано в подготовке и проведении подобной операции. Мы, разумеется, крайне благодарны им за помощь, верно, Францес? Конечно, мы провели расследование, — продолжил он, обращаясь к Киту. — Внутреннее, само собой, но от этого не менее тщательное. И в результате бедняга Фергус Квинн был вынужден уйти в отставку — шаг в то время очень уместный и достойный. Думаю, Францес со мной согласится, да? Но вот в наши дни таких достойных людей уже не найти. Вы только подумайте да прикиньте, сколько на свете политиков, которые, по совести, должны были бы уйти в отставку, а вместо этого спокойненько сидят на своих постах по сей день? Да Фергус на их фоне выглядит просто героем! Францес, ты что-то хотела добавить?

— Я вот чего не понимаю, сэр Кристофер, — заговорила Францес. — Зачем вы писали этот отчет? Чтобы обвинить кого-то? Или просто записывали свои показания? А может, это всего лишь запись с чьих-то слов, которые вы приняли на веру и зафиксировали без каких бы то ни было для себя обязательств?

— Мой отчет — ровно то, чем он кажется! — взорвался взбешенный донельзя Кит. — Операция “Дикая природа” завершилась полнейшим провалом. Абсолютным! Разведчики, заварившие всю эту кашу, оказались жутко некомпетентными, двух невинных людей попросту застрелили и целых три года тщательно заметали следы — на всех уровнях, включая, как я подозреваю, и вашу организацию! А единственный человек, готовый дать свидетельские показания, вдруг очень вовремя умер, да при весьма подозрительных обстоятельствах. Очень подозрительных! — рявкнул он.

— Ну, давайте остановимся на том, что этот документ — добровольно предоставленный свидетельский отчет, — подсказал Лайонел Францес.

Но она не собиралась сдавать позиции:

— Скажите, сэр Кристофер, будет ли преувеличением сказать, что все ваше обвинение против мистера Криспина и других персон зиждется исключительно на вашем разговоре с Джебом Оуэнсом, который имел место в клубе между одиннадцатью вечера и пятью утра? Я пока не беру во внимание так называемую квитанцию, которую Джеб передал вашей супруге и которую вы, как я вижу, подшили к делу как некое дополнение.

Какое-то мгновение ошарашенный Кит даже не мог открыть рот.

— А мои показания, черт вас побери? Я был там, помните? На том самом холме, в Гибралтаре! Служил ушами и глазами для министра, который нуждался в моих сведениях, каковые я ему и предоставил. И только не говорите, что все разговоры во время той операции не записывались. “Нам не имеет смысла идти в наступление”, — сказал я тогда громко и отчетливо. И Джеб согласился со мной, все они согласились — и Коротышка, и другие ребята. Но им приказали спуститься и войти в дома, и они подчинились. И не потому что они какие-нибудь тупые бараны, а потому что именно так поступают хорошие солдаты — они выполняют приказы. Какими бы глупыми приказы ни были, как в нашем случае. Не глупыми даже, кретинскими. Никакой логики в том приказе не прослеживалось, но что поделать? Приказ есть приказ, — добавил Кит.

Францес тем временем принялась изучать следующую страницу отчета.

— Но вы ведь не будете спорить, что абсолютно все, что вы видели и слышали в Гибралтаре, полностью укладывалось в картину произошедшего, данную вам впоследствии лицами, которые отвечали за планировку операции и могли оценить ее результаты? И вы, очевидно, в число этих лиц не входили, верно? Вы понятия не имели, чем кончилась операция. Вы просто поверили на слово другим людям — сперва тем, кто готовил операцию, затем Джебу Оуэнсу. И ему вы поверили не из-за того, что он предоставил вам какие-то доказательства или улики, а просто потому, что вы предпочли поверить ему. Я не права? — спросила она и, не дав Киту возможности ответить, тут же продолжила: — И еще. Будьте добры, скажите, сколько вы выпили перед тем, как подняться к себе в номер тем вечером?

Сбитый с толку Кит растерянно заморгал, словно человек, который вдруг обнаружил, что не понимает, где он.

— Немного, — наконец ответил он. — Да и то скоро выветрилось. Я нередко выпиваю. Когда переживаешь такой шок, трезвеешь крайне быстро.

— Вы в ту ночь спали?

— Где?

— В вашем номере в клубе. Той ночью. Или тем утром, если желаете. Так спали или нет?

— Когда я, по-вашему, мог спать? Мы же все время говорили!

— В вашем отчете указано, что Джеб покинул вас с рассветом — каким-то непостижимым образом исчез из клуба, просто-таки испарился. После этого чудесного исчезновения вы вернулись в постель?

— Во-первых, я в постель и не ложился, так что вернуться туда никак не мог. А во-вторых, ничего чудесного в исчезновении Джеба не было. Он был профессионалом, мастером своего дела и знал всякие хитрые трюки и штучки.

— А когда вы проснулись — о чудо! — он уже исчез, верно?

— Да он ушел еще до того, как я лег в постель, я же вам говорил! И никакого чуда, откуда вы вообще это взяли? Он ушел, как настоящий шпион, потому что знал, как это правильно делается! Джеб был прекрасным шпионом, — добавил Кит, высказывая новую для себя мысль.

Вмешался Лайонел — как всегда, безукоризненно вежливый:

— Кит, скажите мне прямо, по-мужски, сколько вы тогда с Джебом выпили? Ну хотя бы примерно. Понятно, что все переоценивают свои способности поглощать алкоголь, но тут нам нужно знать, как все было на самом деле.

— Мы пили теплое пиво, — довольно презрительно бросил Кит. — Джеб сделал один глоток и больше к пиву не прикасался. Довольны?

— Но ведь, — продолжил Лайонел, внимательно изучая покрытые рыжими волосками пальцы, — пока вы дошли до сути дела, выпито было уже пинты две пива, верно? А Джеб, как вы утверждаете, не пьет — вернее, не пил, бедняга, — значит, большую часть выпили вы. Верно?