Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Это достаточно традиционный роман – для своего времени и романтической традиции. Но тем он и хорош. Каждый раз, перечитывая «Спартака», я в глубине души надеюсь, что в этот раз войско рабов не разделится по глупости и недопониманию, и их не разобьют. И пираты не предадут Спартака и корабли придут вовремя. И в последнем сражении восставшие рабы все-таки сумеют одолеть проклятых римлян…
Возможно, во мне говорит сейчас память детства. Я давно не перечитывал эту книгу. Но прочитать ее точно стоило.
«Живи долго, Спартак».
2. Час Быка, Иван Ефремов.
Эту книгу мне подарили родители на день рождения. Я тогда учился в классе седьмом или восьмом. До этого момента я перечитал всего Ефремова, что смог найти. «Туманность Андромеды», «Звездные корабли», «На краю Ойкумены», «Лезвие бритвы», сборник рассказов. Любимой у меня была книга «Таис Афинская». Прекрасная античность. А тут новая книга из мира будущего, где звездные корабли и люди с имена жесткими, как атеистическое устройство мироздания, и гармонично-звучными, как торжественный религиозный гимн. Вот это будет приключение, предвкушал я.
И как же я ошибся!
Эта книга не была легкой. Совсем. Никаких «Туманностей». Отравленный мир Торманса, планеты мучений, встречал звездных гостей из коммунистического будущего – и совсем не ласково, наоборот.
Я прочитал несколько глав. И забросил книгу. Мне было скучно и непонятно. Через несколько месяцев снова увидел ее и снова начал читать. Это был очередной фальстарт.
И так бы и шло. Были другие книги, которые я читал и перечитывал. Пока однажды, от нечего делать, я не открыл «Час Быка» на середине. И прочитал несколько страниц – и читал уже, не отрываясь, до финала. А потом перевернул последнюю страницу, потрясенный. И начал читать с первой страницы. Заново.
И книга поглотила меня.
Столкновение жестокого, серого, замкнутого, косного, уродливого, закомплексованного мира Торманса с раскованными и свободными, творческими и образованными, красивыми и сексуальными землянами – это было нечто. В лице земных женщин в мир планеты мучений, в это тяжкое, умирающее от болезней средневековье пришла идеальная античность – с ее свободой и красотой. С ее гимном телу и разуму.
Я до сих пор могу цитировать оттуда стихи, поразившие меня тогда.
«Земля, оставь шутить со мною, одежды нищенские сбрось…» Гумилева, кажется, тогда не печатали? «…а стань, как ты и есть, звездою, огнем пронизанной насквозь». До мурашек. В книге именно эти стихи были без указания автора.
«Хмельная и влюбленная, зарей озарена… В шелках полурасстегнутых и с чашею вина… Хмельной задор в глазах ее, тоска в изгибе губ…» И танцующая, подняв руки над головой, под звуки древнего иранского гимна, как язык темного пламени, прекрасная Фай Родис.
У этой книги много недостатков. Но это хорошая книга.
3. Потоп, Генрик Сенкевич
Хмм. Получается, все мои рассказы о книгах – скорее о том, как я впервые их прочитал. Ладно, продолжим…
Когда я учился в 10 или 11 классе, в школьной библиотеке появилось нововведение: туда стали привозить книги для продажи. Наступал капитализм и свободный рынок, пока еще незаметно. И там я увидел на полке эти два оранжевых тома. "Потоп" в двух книгах, автор Генрик Сенкевич. Не знаю, читают ли сейчас польские школьники Сенкевича, но для меня он один из несомненных классиков. Я взял книгу и открыл наугад первый том. И попал на сцену приезда Анджея Кмицица к панне Биллевич. Отличная сцена. Мне, воспитанному на мямлящих положительных героя Вальтера Скотта и скромных советских, это было как разрыв шаблона. Наконец-то герой не мямлил, не стеснялся, не молчал, не предлагал дружбу! Ха-ха. Он был весел, жизнерадостен и обаятелен. Он не мрачно тупил, как герои Вальтера Скотта, и не был взрослым ребенком, чем страдали многие герои советской литературы. Через пару абзацев Анжей Кмициц обаял панну Биллевич и уже вовсю целовал. Вах, красавчик!
Но дальше оказалось, что книга намного лучше, чем я надеялся.
"Потоп" удивил меня тогда, сразил наповал. Вот этот герой – который по сути антигерой, ошибающийся, жестокий, вспыльчивый, мстительный и упрямый. Я влюбился в этот жестокий кровавый мир сражающейся со всеми Польши, я влюбился в героя, в его друзей, даже в его врагов. Пан Заглоба, Володыевский, панна Биллевич, Раздивилл, князь Богуслав… Надо признать, я до сих пор больше люблю первую половину «Потопа», где Кмициц еще плохой и метущийся (и где он только начинает исправляться, та же осада Ченхостовы). Во втором томе другие герои становятся ярче, Кмициц отходит на второй план.
Я перечитал всего Сенкевича, что у нас издали к тому времени. "Крестоносцы", "Камо грядеши", трилогию о пане Володыевском. «Огнем и мечом» впечатлил меня чудовищным натурализмом и жестокостью войны. И, конечно, там были великолепный антигерой Богун и прекрасный тролль пан Заглоба. Но «Потоп» все равно остается для меня любимой книгой Сенкевича. Кмициц – мой анти/герой.
4. Дом в тысячу этажей, Ян Вайсс
Интересно, что любимыми у меня часто становились книги, которые я в первый раз не раскусил и не одолел.
Так было с этой книгой. В одном томе «Библиотеки фантастики Звездный Лабиринт» были два чеха: Карел Чапек – «Война с саламандрами» и Ян Вайсс с «Домом». Там еще были психоделические цветные вставки с саламандрами, а дальше круче – часть страниц с «Домом» была разлинована разными цветами, вставки рекламных объявлений.
«Война с саламадрами» была нудноватая, но интересная, рисовала удивительную и подробную картину мира. А финал был вообще крышесносным. После Чапека следующая повесть у меня не пошла. Вместо подробной и понятной картины у меня перед глазами был человек, умирающий на бесконечной лестнице, ведущей в никуда.
Но примерно после третьего перечтения «Саламандр» я снова оказался на страницах, где человек просыпается на лестнице… И вот он находит записку у себя в кармане… «Пропала принцесса Тамара… Возможно, она спрятана в Муллер-доме…
