— И кто же из них мой отец? — спросил Колюня.

— Твой отец, как порядочный человек, сидит на нарах за покушение на убийство твоей тетки Джульетты. Его спасать надо.

— Не знаешь, что лучше, — проворчала Наташка. — По крайней мере, на нарах он в относительной безопасности. Бесплатная охрана и все такое… Колышком по головушке просто так не заработает. Это заслужить надо. Честно говоря, я двух нападающих с дубинкой за Иркиных ангелов спасения приняла. Еще удивилась тому, что они не с неба свалились, а выросли буквально из-под земли. Неужели джентльмены посланцы адской обители?

— Надеюсь, джентльмены не успели понять, что мы при деньгах сидели, — сухо отметила Психея. — И почему они кинулись поднимать Полетаева?

— Потому что Иришка сама вскочила. Сейф спасители вряд ли заметили — некогда было. Ой, нам сзади сигналят.

— Держитесь крепче! — отрывисто рявкнул Колюня, прервав дебаты. — Кажется, за нами погоня. Жаль, что я не Джеймс Бонд.

— Зато ты инструктор по вождению автомашин и бывший гонщик, — напомнила ему Психея.

Как нельзя вовремя. Колюня повел машину так, что я сразу вспомнила давнюю рекламную фразу: «Танки грязи не боятся». Затем мне стало казаться, что все четыре ведущих колеса ведут машину в разные стороны. Кому как заблагорассудится. Мы неслись по лесной дороге с бешеной (или так казалось от ужаса) скоростью, с отчаянным визгом вихляясь из стороны в сторону. При этом в салоне что-то натужно и тоненько выло. Где-то под сиденьем Колюни весело заливался мобильник. Помнится, мне очень хотелось забить им какой-нибудь большой гвоздь, но недосуг было. Да и некуда.

Не помню, как и когда я сползла вниз и, обхватив голову руками, скорчилась там, пожалуй, больше, чем в три погибели. Не зря это положение на Руси применяли палачи к наказуемым в так называемых «пытошных избах». Сплошная долгоиграющая пытка. Да еще этот жуткий вой, создающий впечатление, что машина пошла на взлет, а ведет ее в стельку пьяный летчик. От огромной скорости сила тяжести придавливает к днищу.

«Надо мысленно переключиться на что-нибудь хорошее», — время от времени возникала правильная рекомендация самой себе, но очередной автозакидон отбрасывал ее вон, за пределы разума. В конце концов, эту рекомендацию сменила более рациональная: «Рано или поздно кошмар кончится. Не важно как». И сразу наступил пофигизм. А тут еще, к счастью, мы выехали на шоссе, машина полетела ровно, лишь иногда отмечая колесами небольшие выбоины в асфальте. Тоненький вой — не что иное, как песнь песней Наташки — пошел на убыль. Стал звучать с перерывами. Гнетущей меня силой тяжести оказалась дорогая Психея, немного запоздавшая с первенством по освоению «нижнего яруса» автомобиля. Жаль, что в ее ближайшие планы не входит возвращение на ранее занимаемое место.

Я попробовала уговорить трусиху подняться на должную высоту, но это оказалось проблематичным. Брякнувшись вниз, неосмотрительно сама себе зажала рот кулаком, а русский язык, зашифрованный мычанием, Психея не понимала. Был момент, когда я затосковала по ситуации с моим заложничеством, она показалась мне более выгодной. Все-таки тогда я не была полностью парализована.

Несколько раз машина сворачивала в разных направлениях, потом скакала по кочкам, словно резвящаяся на выгуле лошадь. Вместе с ней скакала на мне Психея, хорошо хоть Наталья молчала. Остановились в тот момент, когда я уже утрамбовалась до такой степени, что казалась себе даже не лепешкой — тонким, сдавленно квакающим лавашем.

Поднимали меня всем коллективом. Еле выволокли и пристроили на траву. Я, как могла, сопротивлялась «вылазке». То есть почти никак — одними голосовыми сообщениями с просьбой не дотрагиваться. Все, что могла — отлежала, нужно время прийти в себя и утихомирить боль. Казалось, я уже не я, а один сплошной синяк. Как только полегчало, принялась ругать Психею, в которой лишнего веса — сто килограмм, не меньше. Она смущенно оправдывалась, убеждая, что в ней всего пятьдесят три.

— А одежда не в счет?! — возмущенно заметила Наташка. — Ир, ну мне не лучше твоего пришлось. Я впереди у себя в ногах пристроилась, там воздух горячий прет, как в сауне, а сверху у меня на голове — сейфовая защита. Кстати, деньги от перегрева не спасают. Иришка, может, тебе в машину перебраться.

Я решительно помотала головой, благо шея начала меня слушаться. Сидя на мокрой траве в позе лотоса, наслаждалась одиночеством. В том плане, что на меня никто не давил. В физическом смысле.

Мрачное небесное покрывало поистрепалось, в нем наметились дыры и проплешины. Оттуда ярко-голубыми заплатками проглядывала надежда на перемену погоды к лучшему. «Все, как в жизни», — отметила я и принялась озираться по сторонам.

Машина стояла в кустах на пологом берегу какой-то небольшой речки. На высоком противоположном берегу располагалась то ли деревня, то ли поселок. Сзади нас с одной стороны зеленел небольшой лесок с редкими березами, с другой было поле. Дорога между полем и лесом отлично просматривалась.

— Родные просторы… — с удовольствием потянувшись, пробормотала Психея и тут же перешла на серьезный тон: — Николай, ты пятый круг нарезаешь вокруг машины. Погони не видно. Не пора ли нам в путь? Первым делом в полицию. Сдадим этот железный ящик следователю. Пусть он на его содержимое и ловит всех Стасов Полетаевых. Приманка, как в капкане. Поймают — разберутся, кто из них настоящий, а кто двойник. Слушайте, а может, у Станислава действительно был брат-близнец?

— Не было никакого брата близнеца, — покусывая сорванную травинку и наблюдая за быстрым течением воды, местами всплескивающейся бурунчиками, расслабленно возразила я. — Зато у него имелась сводная сестра Джульетта, которой не повезло в жизни. На свою беду родилась красивой и талантливой. Будь она рядовым ребенком, ей не вдалбливали бы в голову теорию о ее исключительности. Девочка выросла с огромным самомнением и чувством значительного превосходства над другими, но с удивлением поняла: люди не собираются складывать к ее ногам все блага мира, тем более даром. Оказывается, таких, как она, пруд пруди. Мало того, есть и красивее и талантливее. Ей бы, дурочке, смириться с этим и, не побоюсь истрепанного выражения, «своим упорным трудом» добиться признания и поклонения окружающих. Увы, Джульетте надо было все и сразу просто потому, что она есть на этом свете. Не получилось. Вот и росла, копилась обида и злость на всех. В первую очередь на родителей, слишком поздно прозревших и попытавшихся усмирить норов махровой эгоистки. Из дома сбежала, а так как надо было на что-то жить, наверняка нашла какого-нибудь спонсора. Мечтала стать королевой, а попала в наложницы. Спонсор просто так свои денежки тратить не будет. Не для того зарабатывал. Или грабил других. А тут еще Станислав, к которому Джульетта никаких иных чувств, кроме презрения, не испытывала, в одночасье разбогател. И этим особенно больно задел ее самолюбие. За какие заслуги плебею братику такое наследство? Получалось, что она, несмотря на искреннюю привязанность к ней отчима, фактически выросла безотцовщиной. Стас даже не предложил ей принять в дар и малую часть того, что получил…