– Тебе чего, убогий, – казак вытаращил пьяные глаза на стрелецкого десятника, с неподдельным удивлением.

А и то. Какой-то там стрелец смеет что-то требовать от донского казака. И плевать на то, что он десятник, и что за ним сейчас весь этот самый десяток и стоит. Не замай, вольную душу, холуйское ты отродье!

– Казачок, ты сабельку-то не лапай. Не то, неровен час, на тот свет спровадим.

– Да я тебя, – сабля с легким шелестом покинула ножны.

В сторону подгулявших донцов тут же уставились клинки штыков, насаженных на пехотные винтовки. Сухо щелкнул взводимый курок. Лица стрельцов серьезны как никогда. Решительно настроены, чего уж там. Вот только дебоширу сейчас Русское море по колено. Что ему эти служилые.

– Я сказал, саблю не трожь! – Повысив голос, приказал десятник.

– И что ты мне сделаешь?! Ну давай! Кишка тонка!?

– Петр уймись! – Вдруг вмешался сторонний мужик.

Хм. Ошибочка. По виду казак. Да не из простых. Оно и по облику видно, и по властному голосу. Впрочем, подтверждение этих наблюдений не заставило себя долго ждать.

– Атаман, это кафтанные душонки…

– Остынь сказал.

– Да я…

– Петр!

– Молчу, – пьяно выдал казачок, с трудом попадая клинком в устье ножен.

Все же, какой бы ни была у казаков вольница, а должность атамана выборной, тем не менее, пока атаман у при должности, власть его непререкаема. Как бы ни был пьян казак, а приказ атамана непременно выполнит. Или пошлет куда подальше, если так уж захочется лишиться головы. Так что, воля старшины для казака закон, это ему буквально въедается в кровь.

– Десятник, это мой казак, я заберу его.

– Не выйдет, атаман, – возразил десятник.

На него не произвели впечатления ни потуги пьяного ухаря, ни весь из себя видный атаман, ни шестеро казаков за его спиной. Плевать. Закон в Керчи один для всех. И писан он не казаками. Они тут только гости. Желанные, то так. Но кому понравится когда даже самый дорогой гость начинает хамить в твоем доме.

– Десятник, не перегни.

– Да ты не заводись, атаман. Посидит в холодной, протрезвеет. А там глядишь и в разум войдет. Ты же знаешь, с нами спорить пустое.

Это да. Измайловцы они вроде и гулять не мешали, и в то же время спуску не давали, коль скоро кто-то преступал определенную черту. Зыбкую надо сказать. Потому как Керчь, с приходом сюда русских стал особым городом. Эдакая смесь московского порядка и казачьей вольницы. А еще, его называли русским Порт-Роялем. И кабаков здесь было с избытком. И иных домов, где вольные морские да степные охотники могли получить за свое серебро, практически все, что пожелают.

– Что он хотя бы натворил?

– Драку учинил, которую едва не перевел в поножовщину.

– Что же ты Петр?

– Атаман, то они сами.

– Оружие Ереме отдай, – подзывая одного из своих казаков, приказал мужчина.

– Атаман.

– Я все сказал. Завтра поутру с тобой говорить буду. А сейчас иди со стрельцами. Понял ли?

– Понял, – понурившись выдохнул казак, успевший растерять свой пьяный задор.

– Десятник, просьба у меня есть. Ты уж о его неповиновении страже не говори. Добрый казак, и рубака славные. Многих басурман к их аллаху на свидание спровадил.

– Ну коли беспокойства более не доставит, так и бог с ним.

– Не доставит. Петр, слыхал ли, я за тебя поручился.

– Да слыхал, я, атаман, слыхал, – раздосадовано махнул рукой казак, передал оружие, и понурившись встал под стрелецкий караул.

Иван проводил взглядом обе группы. Стражников, направившихся к городскому острогу, устроенному при съезжей избе воеводы, специально для изоляции дебоширов. И казаков, прошедших в тот самый кабак, откуда и выкатился дебошир.

Н-да. Керчь, уже давно пришла в упадок. К тому же, неоднократно подвергалась разграблениям со стороны донцов. Когда же город захватили русские войска, большинство жителей предпочло его покинуть. По сути, тут осталось только христианское население. Причем лишь та его часть, что не была замарана работорговлей.

Нет, русских не удивить этим промыслом. Но ведь в Крыму в большинстве своем торговали именно православными рабами, захваченными татарами и черкесами в бесконечных набегах. И вообще, несмотря ни на что, на Руси такое понятие как работорговля все же отсутствовало. А потому и работорговцев не привечали.

А все началось год назад. Да, именно так. Весной прошлого года, Иван во главе своей сотни захватил две каланчи, стерегшие проход по Дону. Потом последовала осада Азова, который продержался меньше двух месяцев. Так уж вышло, что русские совершили невозможное, уничтожив турецкую военную флотилию в Азовском море.

Славное вышло дело. Турки расположились слишком тесно, в результате чего большинство их судов попросту сгорело. В этом бою казакам помогали и стрельцы Измайловской сотни. Дюжина добровольцев, под командованием двух полусотников, решивших отличиться. Н-да. Отличились.

Нет, что касается Кузнецова, то тут все в порядке. Ему царь даровал пять семей кабальных, и довольно обширные угодья в окрестностях Азова. После капитуляции гарнизона города, Ивану пришлось отпускать офицера, дабы тот мог заняться обретенной вотчиной. Тот только пару недель, как вернулся на службу.

Гуляеву же не повезло. Шальная пуля угодила в баллон с огнесмесью, как раз в тот момент, когда они поливали жидким пламенем уже вторую галеру. Страшной смертью погибли все, включая и полусотника. Ну что тут скажешь, военное счастье переменчиво.

Как только город пал, Николай, по совету де Вержи, а по сути, Ивана, отправил экспедиционные силы для захвата Керчи. Городок взяли сходу. Тут и сопротивления-то считай никто не оказывал. Турецкий гарнизон поспешил ретироваться в степь, едва только на горизонте появилась русская флотилия состоявшая из флагмана «Орла» и полусотни стругов. Следом же за янычарами, дало деру и остальное население, не готовое жить под рукой русского царя.

По велению Николая на мысу Ак-Бурун была возведена крепость. Пока только земляная. Но в перспективе планировалось построить нечто более внушительное и монолитное. В ее задачу входили как защита городка, так и закупоривание пролива между Русским и Азовским морями.

Николай полагал вовсе не лишним обезопасить свои новые владения с моря. Однажды придя на побережье, он уже не собирался отсюда уходить. Для вооружения новой крепости были использованы как пушки с захваченных каланчей и крепости Лютик, так и артиллерия с «Орла».

Признаться, царь очень не хотел разоружать свою первую игрушку. Но все же наступил себе на горло. Все же, что не говори, а галеон был только опытным образцом, и ему предстояло всего лишь пройти испытание морем. Обезопаситься е нужно было немедленно. Впрочем, государь отправил повеление о доставке новых пушек для крепости. После чего, корабельные должны были вернуться обратно.