Кодонак только теперь заметил, что на руках Вирда, чуть повыше запястий, поблескивают серебристые браслеты – узы Карта. Их до сих пор не сняли? Как же тогда удалось переместить Верховного? Он открыл было рот, чтобы спросить об этом у Абиля, но тот ответил сам, не дожидаясь вопроса – или догадался, заметив его взгляд, или использовал какую-то свою пророческую способность:

– Они ему не мешают: он воздействовал на металл оков и ошейника – и освободился; расплавил, как восковую свечу, пятнадцатифутовую стену; исцелил ладонь Элинаэль, которую она порезала, получая кровь; мало того, что самостоятельно переместился, так еще и другим «прыгунам» помогал переместить Эт’ифэйну.

– Но когда мы прибыли на место, он лежал скованный на какой-то платформе и не мог вырваться, – добавил Торетт.

– Что же произошло?

– Элинаэль от слабости стала падать…

Хатин усмехнулся – понятно: какие оковы смогли бы удержать Вирда, увидевшего падающую Элинаэль? Но все же… обезвредить узы Карта!..

Хатин направился было к Верховному, но внезапно тот возвел руки – саркофаг под Эт’ифэйной стал плавиться, и ее тело погружалось в черную, чернее самой тьмы, массу; крышка поднялась в воздух и, предварительно размягчившись, накрыла Древнюю сверху словно полотном, очертив контуры ее лица и тела. Масса, которой стал саркофаг, обволакивала ее, заключала в кокон, не оставляя ни одной щели, ни одной прорехи…

– Что он делает?.. – прошептал Торетт. – Разве не Мастер Этаналь должен был этим заняться?

– Он знает, что делает… – спокойно ответил ему Сет.

Хатин тоже надеялся, что знает. Архитектор, заметив, что происходит, вскочил со стула и, широко открыв глаза, неподвижно наблюдал за действиями Вирда – Итин видел больше, чем Кодонак.

Черная поверхность кокона, застывая в форме человеческого тела, переливалась всеми оттенками радуги, волны цветов всего спектра прокатились от макушки головы Древней до ее пят. И уже через пару минут на полу лежало черное нечто, походившее на безликую статую… Все поверхность была покрыта непонятными символами, отсвечивающими огненными бликами.

– Никто не разрушит этой тюрьмы, даже она сама… не смогла бы, пробудившись… – устало произнес Вирд.

И все присутствующие отчего-то знали, что это правда.

– Сбросить ее в океан? – спросил Стойс.

– Уже не важно… Можешь хоть в Краю Тин поставить вместо статуи… Она то же, что мертва…

Он, опустив голову, обошел Эт’ифэйну и направился к выходу.

– Они не по твоей вине умерли… – сказал Хатин, когда Верховный проходил мимо.

Вирд остановился, не оборачиваясь.

– По моей… – едва слышно ответил он, – я думал, что даю им свободу, а на самом деле… отнял их жизнь… Но выбора у меня не было!.. – И пошел дальше…

Ото Эниль

Даджи Марто в окровавленной одежде, с наскоро перевязанными ранами на плече, на руке, может, и еще где-то под одеждой, едва заметно улыбаясь, положил на стол перед Ото радужный Перстень Советника.

– Что это? – удивленно заморгал он: ему всегда неприятно было видеть такое кольцо не на руке хозяина.

– Седьмой перстень, – ответила Алсая, она не улыбалась.

Ото взглянул на Кодонака, пришедшего с ними, тот утвердительно кивнул.

До сего дня не хватало одного перстня, и Советник Кисам была лишена этого символа, так как вошла в состав Семи последней. Три перстня остались при своих хозяевах из старого Совета – его собственное, Торетта и Холда. Годже Ках, ныне Эрси Диштой, вернул атрибут власти, когда отрекся от звания Советника. Перстень убитого своими же подельниками Эбана нашли в тайнике Верховного. Перстень Майстана сняли с мертвого тела, которое отыскали под завалами старой Резиденции. А седьмой был на руке Абвэна, когда тот бежал…

Они нашли Абвэна? Ото с тревогой взглянул на бледное лицо Алсаи. Неужели девочка не отказалась от своей безумной кровожадной цели и все-таки завершила дело? Он был возмущен, испуган, удивлен… и чувствовал огромное облегчение от того, что она жива…

– Он мертв?.. – тревожно спросил Ото.

– Да. Но тело лучше сжечь! – отозвался Марто. – Он лежит в моей комнате в Здании Совета.

– Вы что, убили его здесь?.. Вы нарушили перемирие?!

– Нет, в Махае. Сражения за пределами Тарии не в счет – ведь так? Алсая переместила сюда его тело.

– Тело нужно сжечь… – безжизненно повторила девочка слова Марто.

– Как она себя чувствует?.. – прошептал Ото, выходя из-за стола и притягивая к себе ливадца за рукав.

Даджи обернулся на нее, пожал плечами и сказал громко, не таясь:

– Она и не с таким справлялась!

– И как же вам удалось?

– Абвэн, похоже, получил какую-то новую способность от Древнего – завлекать голосом. Лишать разума тех, кто его слышит, – начал Марто. – Его стали называть Голос Древнего, Шепот смерти. Он приобрел такую силу, что не сомневался в своей неуязвимости. Любой, услышавший хотя бы слово из его уст, становился самым преданным его поклонником. К тому же все остальные способности – дополнительные Дары, в том числе Сила Мастера Меча, не пробиваемая обычным оружием кожа, – были при нем. Вот он и стал излишне самоуверенным. А слишком самоуверенный боец…

– …мертвый боец, – закончил за него Хатин; говорили, что слова эти, получившие распространение среди всех военных людей, принадлежали самому Кодонаку.

Ливадец усмехнулся и продолжил:

– Он не мог поверить, что на меня не действует его голос.

– А почему не действовал? – полюбопытствовал Ото.

– Потому что Марто его не слышал!.. В отличие от меня… – Алсая едва не плакала.

Ото хотелось утешить девочку, успокоить, она слишком много всего пережила… Кими – более догадливый и расторопный, чем старый Советник, подал ей травяного чаю, и она с печальной, но благодарной улыбкой приняла чашку.

– Я узнал, что некоторые жители опустошенных городов выжили. Таких выживших объединяла одна особенность – все они были глухи. То есть те, кто не слышал Абвэна, не подвержены были его чарам. Вот я и стал глухим на время…

– А почему ты мне не предложил этот способ?! – набросилась на него Алсая, и поток обвинений хлынул из ее уст весенним паводком: – Ты даже не намекнул мне, что так будет!.. Тебе стало жаль для меня воска?.. Ты не знаешь, что он сделал со мной, пока ты нападал!.. Он мою душу вывернул наизнанку! Я была не в себе! Я хотела тебя убить! Больше всего на свете хотела!.. А что я пережила, когда он умер!.. Ты!.. Холодный! Бесчувственный кусок льда! Бессердечный!.. Ты хуже Абвэна!.. Ты не умеешь чувствовать! И думаешь, что я такая же?.. Нет! У меня есть сердце и душа!.. И я его любила! Ты понимаешь, что это значит? Понимаешь?!