— Ладно, так и поступим. Залезем на чердак. Найдем комнату. Спустимся в нее. Будем надеяться, что она не заперта и в ней никого нет. После чего сбежим.

Звучит легко и просто, как дважды два. Грета недоверчиво смотрит на меня.

— Что, если там кто-то будет? Охранник или Чистый? Что тогда?

Я смотрю на пистолет, провожу пальцем по спусковому крючку, поднимаю ствол, целюсь в стену. Смогу ли я выстрелить в человека, если возникнет такая необходимость?

Я думаю о Бене, который сейчас где-то прячется. Я думаю о теле Амины, свисающем над ареной. Думаю обо всех других Отбросах, об их трагической гибели, чему я не раз бывала свидетельницей. Думаю о той комнате — об ужасах внутри нее. Снова об Амине…

— Я не хочу прибегать к таким методам. Это опасно, Грета. Но если придется — будем стрелять.

Я чувствую себя ребенком в маскарадном костюме.

В детстве у меня был пиратский костюм. Помнится, в нем я всегда чувствовал себя храбрее, этаким настоящим морским разбойником. Я переставал быть собой и становился капитаном Крюком. Я был готов отправиться за семь морей в поисках сокровищ, был готов сразиться с проглотившим часы крокодилом. Я постоянно ходил в нем — в магазины, в парк. Даже ложился в нем спать. Отец говорил, что это глупо, что, мол, нужно одеваться, как все, в нормальную одежду, мать же только смеялась.

— Пусть ходит так, как ему нравится! — говорила она. — Еще успеет стать таким, как все.

К костюму она купила мне деревянный сундучок с «сокровищами», подзорную трубу и попугая. Я был счастлив. Это был самый лучший подарок за всю мою жизнь. Он по-прежнему находится дома, стоит на верхней полке гардероба. Я так и не смог его выбросить вместе с другими игрушками.

Наверное, все дело в воспоминаниях, которые он мне навевал, а не в том, что я любил с ним играть. В том, что я почувствовал, когда она подарила его мне. Моя мама. В кои-то веки она заметила меня. Она отправилась по магазинам, чтобы купить подарок специально для меня. Она все-таки любила меня. Она не так уж и плоха. Она была заботливой и доброй, была нежной и ласковой.

Я спешу напомнить себе, что она — Министр по контролю за Отбросами. На ее совести массовые убийства.

Методом проб и ошибок мы понимаем, что сначала на чердак должна забраться Грета и только потом я.

Мне нужно просунуть мои многострадальные ноги в вентиляционный люк. Я могу это сделать при одном условии — если она будет придерживать меня сверху.

Не будь мы с ней канатоходками, у нас бы это никогда не вышло. Мы привыкли сжиматься в плотные шары или, наоборот, растягиваться, как резиновые куклы.

Лезть наверх нелегко. Мы обе истекаем потом, но в конце концов достигаем поставленной цели. Чердак.

Сначала он довольно высокий, но после пространство резко сужается и остается лишь узкий крошечный лаз, который тянется вдоль всего здания.

Я с трудом протискиваюсь через него, свернувшись калачиком, и мой вес давит мне на ноги. Боль такая, что страшно себе представить. И все же я ползу вперед. Выбора у меня нет.

Здесь уже довольно темно, хотя из комнат внизу проникает свет, но скоро станет еще темнее. Как только они увидят открытый люк, войдя в комнату, тотчас догадаются, куда я подевалась. Если поставить крышку на место, это даст нам еще несколько драгоценных секунд.

Это не так-то легко и просто, тем более когда нужно соблюдать тишину. Но мы стараемся. Уфф, почти получилось, осталось лишь еще чуть-чуть ее подвинуть, и готово. Но вдруг с обратной стороны доносится звон ключей. Кто-то открывает замок.

Мы обе инстинктивно ныряем в темноту. Черт, осталось еще несколько сантиметров. Мы почти поставили ее на место. Я вытягиваю шею вперед, чтобы заглянуть в щель. Дверь открывается, входит полицейский и недоверчиво оглядывает пустую комнату.

В полицейской форме я чувствую себя круглым дураком, но Джек окидывает меня одобрительным взглядом.

— Отлично. Сшит как по заказу. — Он протягивает мне что-то еще. — Надень эти очки. Жаль, не удалось достать парик, придется довольствоваться очками.

Я надеваю их. Такое ощущение, что впереди школьный спектакль.

Джек качает головой.

— Нет, так дело не пойдет. Придется тебя подстричь. Эти светлые локоны тотчас бросаются в глаза даже под шлемом.

Я провожу пальцами по волосам. После событий последних дней мне наплевать, что там будет у меня на голове. Я вытаскиваю из канцелярского набора ножницы.

— Действуй.

Он отстригает мне волосы, затем собирает их с пола и высыпает в большой коричневый конверт, который сует в корзину.

— Нужно замести следы.

После всех манипуляций парень окидывает меня критическим взглядом.

— Уже лучше. Гораздо лучше. Кстати, ты когда-нибудь держал в руках пистолет? Глупый вопрос. Надеюсь, он тебе не понадобится, но я все равно его тебе дам, идет?

Он протягивает мне револьвер. Я недоуменно смотрю на него.

— Это как водяной пистолет, — говорит он. — Просто прицелься и жми на спусковой крючок. Но только в самом крайнем случае, если другого пути нет. Потому что стоит раз выстрелить, как джинна назад в бутылку уже не загнать.

Он мог бы этого и не говорить. Менее чем неделю назад меня волновало лишь количество забитых мною голов на футбольном поле. И вот теперь я морально готовлюсь всадить пулю в живого человека.

— Следуй за мной, — инструктирует Джек. — Не раскрывай рта, если в этом нет необходимости. Я попытаюсь вывести тебя отсюда и посадить в свой фургон. Тебе все понятно?

Я снова вспоминаю свой пиратский костюм, в котором я будто становился другим человеком. Пусть и сейчас будет точно так же, пусть этот костюм сотворит со мной чудо. Если я стану озираться по сторонам и втягивать голову в плечи, это сразу бросится в глаза. Нет, я должен выйти из этой комнаты уверенной походкой, широко расправив плечи.

Я смотрю на себя в зеркало. Я больше не похож на Бена Бейнса. Я выгляжу глупо. Меня сразу вычислят.

Джек как будто читает мои мысли. Он разворачивает меня к себе лицом и крепко хлопает меня по плечу.

— У тебя нет выбора. Это единственный способ. Давай, мы должны это сделать.

Я киваю. Как можно сильнее натягиваю шлем на лоб. Кладу руку на пистолет. Поворачиваюсь и выхожу следом за ним из комнаты. Прямиком под вражеские пули.

Полицейский напоминает мне циркового клоуна. Он озадаченно чешет голову, как будто не знает, откуда ему ждать опасности. А еще он жутко толстый.

Такими жирными бывают только Чистые, которые ни в чем себе не отказывают. Он стоит, оглядываясь по сторонам, и его массивная нижняя челюсть того гляди отвалится.