В начале 1950-х годов это было единственное в своем роде дело: ни ЦРУ, ни Пентагон не имели агента внутри КГБ. О том, что Гувер добился этого прорыва, в Белом доме и конгрессе знали лишь несколько избранных непрофессионалов — очень немногие.

«ФБР — это Дж. Эдгар Гувер»

Теперь против коммунистической угрозы вместе с ФБР в конгрессе работали три следственных комитета. Комитет по антиамериканской деятельности палаты представителей преследовал голливудских «левых» и осуждал «попутчиков» в духовенстве. Сенатский Подкомитет по внутренней безопасности расследовал советские интриги в ООН и преследовал сочувствующих коммунистам в колледжах. Сенатский Подкомитет постоянных расследований теперь находился под руководством нового председателя — сенатора Джо Макккарти, республиканца из Висконсина.

Маккарти три года находился в бешеной гонке. Фальсифицированная версия устаревшего и неточного доклада ФБР стала главным источником первого ложного обвинения, которое принесло ему славу в 1950 году — в том, что Госдепартамент наводнили сотни коммунистов. У него не было списка имен, как он утверждал, лишь цифра, которая со временем менялась. Но тем не менее сенатор был обязан долей своей славы и власти использованию и злоупотреблению докладами ФБР, предоставленными посредниками между Гувером и конгрессом. Маккарти и его главный следователь — бывший сотрудник ФБР по имени Дон Сьюрайн прочли кипы докладов Бюро о коммунистической угрозе. В свою очередь, Сьюрайн держал Гувера в курсе работы Маккарти.

Подобно своим коллегам в конгрессе, сенатор регулярно присягал на верность Гуверу публично и с глазу на глаз. «Вам не нужно сооружать памятник, — написал Маккарти директору в одном типичном для него письме. — Вы построили памятник самому себе в виде ФБР, так как ФБР — это Дж. Эдгар Гувер, и я полагаю, мы можем быть уверены в том, что так будет всегда»[281].

Весной 1953 года американские политики, казалось, были готовы безжалостно заклеймить сенатора Маккарти как антикоммуниста, когда стал вырисовываться день казни Юлиуса и Этель Розенберг. Судья, который вынес смертный приговор шпионам, передававшим секреты атомной бомбы, сказал, что их преступления «хуже, чем убийство». Его слова совпали с веянием времени. Судья сказал, что Юлиус Розенберг вложил атомную бомбу в руки Сталина, которая «вызвала, по моему мнению, коммунистическую агрессию в Корее, приведшую к людским потерям свыше 50 тысяч человек, и, кто знает, но, возможно, еще миллионы невинных людей заплатят за ваше предательство». 19 июня 1953 года настал день казни. Даже у Гувера были сомнения относительно того, будет ли политически мудро предавать смерти Этель Розенберг. Но ФБР выдвинуло убедительные доводы.

«Жертва самой злобной критики»

Нападки сенатора Маккарти были бессистемны, но иногда, когда донесения Бюро придавали твердости его руке, то его цель была верна. Иногда он попадал в яблочко, как в том случае, когда угрожал разоблачить тот факт, что в ЦРУ работал хорошо оплаченный служащий, который был арестован за гомосексуальные действия, или когда он пытался выжать показания из чиновника Международного валютного фонда, который был заподозрен ФБР в том, что он советский агент.

Гувер понимал Маккарти. Он сказал одному газетному репортеру: «Маккарти бывший морской пехотинец. Он был боксером-любителем. Он ирландец. Соедините все это вместе, и вы получите сильную личность, которой трудно помыкать… Я не знал сенатора Маккарти до того, как он пришел в сенат. Я хорошо узнал его и официально, и лично. Я вижу в нем друга, и я верю, что он так же относится ко мне. Безусловно, он противоречивый человек. Он искренний и честный. У него есть враги. Когда вы энергично беретесь за людей, занимающихся антиправительственной деятельностью любого рода, будь то коммунисты, фашисты, даже куклуксклановцы, вы становитесь жертвой самой злобной критики, какая только возможна. Я это знаю»[282].

Но когда Маккарти начал подрывать столпы национальной безопасности, Гуверу пришлось бороться, чтобы контролировать ущерб, который сенатор наносил борьбе с коммунизмом и американскому правительству.

Летом 1953 года сенатор начал планировать расследование деятельности ЦРУ. Маккарти адресовал обвинения в членстве в коммунистической партии или коммунистической деятельности служащим ЦРУ на закрытых заседаниях своего следственного комитета. Директор ЦРУ Аллен Даллес был потрясен; Маккарти предупредил его, что ЦРУ не является «ни неприкосновенным, ни неуязвимым»[283], как Даллес сказал своему брату — госсекретарю.

Агенты Гувера сказали ему, что «сенатор Маккарти обнаружил, что ЦРУ — очень лакомая мишень»[284]. Посредник между ФБР и конгрессом Лу Николс сообщил, что сенатор и его служащие подобрали «тридцать одного потенциально дружески настроенного свидетеля»[285]и все они готовы дать показания против пятидесяти девяти служащих и чиновников ЦРУ.

Мишенями Маккарти были Джеймс Кронтал — начальник базы ЦРУ, гомосексуалист, подозреваемый в том, что поддался на шантаж Советов, который совершил самоубийство, находясь под следствием; другой служащий ЦРУ, который имел «интимную связь» с Оуэном Латтимором — служащим Государственного департамента, ложно обвиненным Маккарти в том, что является главным шпионом Советского Союза в Соединенных Штатах; и разные служащие ЦРУ, подозреваемые в «алкоголизме, извращениях, внебрачных сексуальных отношениях, употреблении наркотиков и растрате средств ЦРУ».

Многие обвинения Маккарти были взяты непосредственно из непроверенных и неподтвержденных сообщений ФБР, включая слухи из третьих уст. Испытывая тревогу в отношении массового раскрытия досье ФБР, Гувер письменно известил сенатора о том, что необходимо сбавить обороты. Вместо этого Маккарти перезарядил свои стволы и выбрал новую цель.