— Смотрите! — повелительно крикнул стоявший над нами отец Виктор. — Не закрывайте глаза. Следующими будете вы оба. Вам страшно?

Послышался всхлип, он становился все громче. Как будто Саул Аронович вдруг заплакал в голос…

Всхлип нарастал, а затем перешел в свист — совсем тонкий, пронзительный. Это человек пытался вдохнуть, а воздух выходил наружу из перерезанного горла.

Я открыл глаза. Кровь заливала волосатую грудь профессора. Ноги, висевшие в воздухе, бессильно подергивались, а тщедушное тело словно сводило судорогой. Хотя это и была самая настоящая судорога умирающего организма.

В этот миг Зоя в истерике попыталась вскочить на ноги. Она рванулась кверху и почти сумела встать, но священник, подскочив, свалил ее обратно на пол.

— Лежать! — крикнул он, размахивая пистолетом перед нашими лицами. — Кто из вас будет следующим? Ты? — Он указал стволом на замершую Зою. — Или ты? — Ствол ткнулся мне в лицо. — Кто бы ни был первым, второй будет наблюдать за этим. А потом придет и его черед.

— Вы хотели похитить наши сокровища, — сказала Аня, с явным наслаждением глядя, как содрогается в последних конвульсиях тело того, кто доверчиво называл ее своей женой. — И Димис тоже хотел… Никогда этого не будет. Где теперь Димис? Где Властос? Где Виталий?

«Ага, — отметил я машинально. — Вот и признание в том, что убитый настоятель храма отец Виталий тоже был их противником».

Впрочем, какая теперь разница? Ситуация сложилась так, что я уйду из жизни, не успев завершить расследование. Заказчик, кстати, тоже мертв, так что я никого не подведу…

Вообще-то у меня нет комплекса жертвы. В любых ситуациях я никогда не поддавался соблазну смириться, сложить лапки и покориться неминуемой участи. Нет, с таким комплексом нельзя заниматься расследованиями. Но в те минуты, которые мы с Зоей провели, лежа на полу под дулом пистолета, я впервые в жизни испытал упадок сил и смятение.

Что делать? Как спастись? И что я за идиот: взялся спасти мир от Кносского проклятия, а сам угодил в гибельную ловушку! Мало меня учили…

Профессор к этому времени уже затих. Кровь струилась по его телу и капала на пол, на дорогой ковер, но никого это уже не волновало. Аня с самого начала не считала себя ни женой старика, ни хозяйкой этого дома. К утру здесь никого не останется — лишь три мертвых тела, — и милиция будет ломать голову над очередным «глухарем». Надо полагать, Сергей Корзунов, узнав о моей гибели, хотя бы крякнет с досады, а не ограничится замечанием: «Говорил же я ему, предупреждал…»

Аню было не узнать: ее глаза горели, а в теле билась неукротимая энергия. Как далека она была от той глупенькой развратной самочки, которой прикидывалась раньше. Сейчас перед нами была женщина-воительница, с глазами, мутными от возбуждения при виде крови.

«Как любят эти люди кровь! — подумал я. — Наверное, это от привычки к жертвоприношениям. Или она не воительница, а жрица этого древнего, как мир, культа? Культа Великого Червя, который минойцы пронесли через века в качестве своего проклятия?»

И в этот миг все изменилось. В дверь позвонили.

Наши убийцы обменялись взглядами, после чего прозвучало несколько реплик на их языке.

Звонок раздался снова — требовательный, долгий.

Одновременно со второго этажа раздался звон выбитого стекла.

Видно было, что для Ани и ее спутника-псевдосвященника все это было неожиданностью. За окнами — глухая черная ночь, окраина Петербурга. Они захватили в ловушку своих врагов, и сейчас эти враги станут жертвами. Карты раскрыты. И вдруг — звонок в дверь, и камень в стекло…

— Молчать! — прошипел отец Виктор, наклоняясь над нами. — Все равно вам конец. Я застрелю вас в любом случае.

Аня бросилась в прихожую, но тут произошло неожиданное: на площадке деревянной лестницы, ведущей со второго этажа, возникла фигура. Это был негр — во всяком случае, в первое мгновение мы именно так это восприняли. Человек был абсолютно черным: лицо, волосы, одежда…

В руке у негра был пистолет, который он наставил на отца Виктора, заметавшегося по комнате. Священник кинулся в сторону от нас с Зоей и выстрелил в черную фигуру. Из-за глушителя мы услышали лишь громкий щелчок.

Пришелец уклонился от пули и в два прыжка оказался внизу. Только сейчас стало понятно, что этот человек — никакой не африканец, а белый, измазанный какой-то краской.

И он не стрелял, хоть пистолет и прыгал в его руке. Глушителя у него не было, и я понял — человек не хочет поднимать шума…

Пришла пора действовать. Времени для размышлений больше не оставалось. Ясно было, что этот человек, кем бы он ни был и откуда бы ни явился, пришел для того, чтобы спасти нас с Зоей.

Краем глаза я увидел, как в комнату вернулась Аня с перекошенным лицом и стала рыться в бумагах на журнальном столике. Пока мужчины с пистолетами были заняты друг другом, она нашла то, что искала — еще один длинный нож, точно такой же, как тот, который до сих пор лежал на полу под мертвым телом старого профессора.

Схватив нож, Аня начала незаметно продвигаться в угол гостиной, чтобы оттуда нанести удар нашему неожиданному спасителю.

Вставать на ноги я не решался: минойцу ничего не стоило выстрелить. Не следовало привлекать его внимание. Я увидел, что Зоя вдруг откатилась от меня — она в мгновение ока очутилась под телом Саула Ароновича. Не успел я сделать страшное лицо, как оттуда, брошенный рукой Зои, нож полетел в Аню…

Я зажмурился. Это не такое легкое дело — метать ножи, требует долгой тренировки. Было ясно, что Зоя промахнется, чем привлечет к себе внимание, и это может стать гибельным.

Но нет: нож попал в цель. Раскрыв через мгновение глаза, я увидел, что лезвие проткнуло правую руку Ани и торчит оттуда. Поразительно! Бывает же такая удача!

В комнате нас было пятеро, не считая трупа профессора. Трое против двоих, и это преимущество нужно было немедленно использовать. Кто бы ни был наш незнакомый спаситель, он явился как нельзя вовремя.

Пока Аня, упав в кресло, пыталась вытащить из руки нож, я принял мгновенное решение. Отец Виктор, перестав принимать меня в расчет, замер возле журнального столика. Он стоял там, готовый в любой миг прыгнуть в сторону. Незнакомец в это время, чуть пригнувшись, зигзагами надвигался на него. В его фигуре и движениях мне вдруг почудилось что-то знакомое, но у меня не было времени над этим думать.

Приподнявшись на локтях, я напружинил тело и одним стремительным броском оказался по другую сторону журнального столика. Схватил и опрокинул стол прямо на минойца…

В следующую секунду мы с незнакомцем кинулись на поверженного противника, который барахтался на полу, пытаясь сбросить с себя столик. Снова послышался щелчок — это миноец выстрелил из своего пистолета, но пуля снова ушла в потолок.

Не долго думая я впился зубами в руку с пистолетом — она оказалась как раз перед моим носом. Вспомнил, как это делают собаки, и, погрузив зубы в человеческую плоть, рванул из стороны в сторону. А почему бы и нет? В ту минуту главным было победить, отвести от себя и от других смерть — важнее ничего не было, и годились любые, самые дикие приемы.