Но увы — ничего не вышло. Погиб великий князь киевский Игорь, спешно вернулся на Русь Свенельд с дружиной, так и не изготовив «греческого огня»[84]. Осталась разоренная Бердаа.

Но Берда ниспровергнута. Ветра рука

Унесла из нее и парчу, и шелка.

В ней осыпались розы, пылавшие ало,

В ней не стало нарциссов, гранатов не стало.

Устремлясь к ее рощам, войдя в ее дол,

Ты бы только щепу да потоки нашел[85].

Да, это снова Низами. Другой печальный итог — могилы русов, умерших от неведомой заразы. Местные жители после ухода войска язычников восвояси раскопали их могилы и вытащили оттуда мечи, «которые имеют большой спрос и в наши дни, по причине своей остроты и превосходства», пишет умерший в 1030 году ибн Мискавейх, — то есть местные жители пользовались вырытыми из русских курганов клинками еще полвека! Учитывая, какой ужас, и ужас оправданный, вызывали в те века эпидемии, — это выразительная оценка качества русских клинков. Что до качества местных жителей — мы его, кажется, уже определяли. Нет ничего удивительного, что такие персоны полезли в могилы ради выгоды. В конце концов, многие из них сами оказались в могиле просто оттого, что не пожелали расстаться с деньгами, или, того дивнее — оттого, что не пожелали, чтобы ближний (ибн Самун и прочие христиане Бердаа) потратил не больше них.

Что же до уроков истории, извлекаемых из этой эпопеи, — ну что ж, есть категории людей, назовем это так, перед которыми совершенно бесполезно рассыпать бисер благородства. Людей, которые понимают лишь язык силы и жестокости. Поэтому благородство лучше приберечь для тех, кто способен понять и оценить — да хотя бы узнать его, не принимая за слабость или, хуже того, трусость. А с теми категориями людей вести беседы только в доступных им понятиях.

И все-таки, как же жаль, до боли жаль, что у великого князя Игоря и его воеводы Свенельда не получилось! Как могла бы перемениться история, окажись в руках молодой языческой державы Сынов Сокола оружие, которое ромеи выдавали варварам за «небесные молнии», врученные основателю империи чуть ли не Михаилом-архангелом. И какого же государя потеряла Русь в злосчастном 945-м…

Первая из плеяды «фантастических путешественников». Посольство на Запад. Как имя славян стало рабским клеймом. Первая победа Святослава и ее жуткие альтернативы. Летопись о восточном походе великого князя. Сообщение ибн Хаукаля. Загадочные варвары греческого топарха. Князь-пардус. Сфенг Тъмутороканский, сын Святослава.

…Див кличет пред бедой

Ардавде, Корсуню, Поморью, Посурожью,

Земле незнаемой разносит весть Стрибожью:

Птиц стоном убуди и вста звериный вой.

Максимилиан Волошин, «Гроза»

После загадочной гибели Сына Сокола в Деревских лесах внешние позиции Руси сильно ослабли. Пора перестать рассказывать сказки о «небывалом почете», с которым в Константинополе якобы встретили Ольгу. Во-первых, М. В. Левченко еще полвека назад обратил внимание, что принимали и одаривали Ольгу правители Города царей отнюдь не как главу государства. «Армянские, иверские феодалы, венгерские вожди, болгарский царь Петр при посещении Константинополя одарялись гораздо более щедро», — отмечает Левченко. По строжайшему дипломатическому этикету Византии Ольгу принимали как… посла. Ее ставили ниже племенных вождей полудиких кочевников-венгров! Собственно, Константин Рожденный в Пурпуре сам вполне определенно пишет об этом, называя прием Ольги вполне подобным тому, что был оказан незадолго до того послу сарацинов. А я, во-вторых, добавлю еще одно: что-то не помню, чтоб правители Руси до Ольги сами ходили в посольство! К великому князю Игорю кесарь вообще направил послов в Киев, а его вдова Ольга отправляется в Константинополь лично — и это пытаются выдать за достижение дипломатии. Между прочим, не много ездящий по зарубежью государь — хороший правитель. Нет, честное слово, начинаешь видеть какое-то здравое зерно в убеждении перечисляемых сэром Джорджем Фрэзером в его знаменитой «Золотой ветви» «примитивных» народов, что владыка не должен покидать пределов своей державы, от такого вот списка — Петр Первый, Александр Павлович, коего Пушкин охарактеризовал как «властителя слабого и лукавого», а Лесков еще убийственней обласкал — «царь Александра», Никита Сергеевич, «трепло кукурузное», и Сергеевич же Михаил (тьфу-тьфу, не к ночи будь помянут). От каждого из этих «фантастических путешественников», по выражению М. Е. Салтыкова-Щедрина, России долго икалось (от последнего икается до сих пор), и счастье, коли находился на смену ему достаточно решительный государь, способный удержать страну над пропастью смуты, как сделал то Николай Павлович. Что бывало в противном случае, отлично заметно по последствиям правления Петра Первого — разорение и порабощение народа, откровенно и бесстыдно заворовавшиеся чинуши, иностранцы, растаскивающие богатства страны, омерзительная грызня властных группировок, надменное пренебрежение соседей, недавно трепетавших при звуке русского имени. А открыла список «фантастических путешественников», похоже, именно святая равноапостольная Ольга.

Следующим проявлением ее пресловутого «государственного и политического гения» было посольство к королю германцев, а вскоре и первому императору Священной Римской империи германской нации Оттону. Мало того, что эта держава была самым страшным врагом славян на Западе, терзая родные земли пращуров Ольги и Святослава, «Поморье Варяжское», вырезая начисто многолюдные славянские города и обращая в прах роскошные храмы славянских богов. Так она же была и еще одним из гнезд рахдонитов, причем их положение в государстве прекрасно обрисовывает маленькая деталь — СУПРУГА ИМПЕРАТОРА Оттона носила звучное имя… ЮДИФЬ! До Реформации с ее повальной модой на ветхозаветные имена оставалось полтысячелетия. Императоры и короли по жалобам рахдонитов даже запрещали епископам (!) под угрозой суровых кар обращать в христианство бесчисленных рабов, которых рахдониты привозили в Европу, — ведь крестившихся рабов пришлось бы освобождать. Каких рабов и откуда, спросите Вы, читатель. Что ж, отвечу. Sklave в немецком и slaef в голландском, английское slave и французское esclavе, esclavo в Испании отмечают позорный и страшный путь рахдонитских караванов. В португальском escravo, знакомом россиянину хотя бы по заставке сериала «Рабыня Изаура», — их последний след. Имя славянина превратилось, с нелегкой руки торговцев людьми и их коронованных покровителей, в рабское клеймо.

И вот к этим-то людям Ольга, «Елена, королева ругов», отправила послов (хорошо хоть, опять сама не поехала — чему-то, видно, научили унижения в Константинополе) с просьбой о том, чтоб ее стране предоставили «учителей в христианской вере». По тем временам это означало признание себя вассалом, духовной дочерью того, кого просишь, а своей страны, соответственно, — провинцией его державы. На приглашение Ольги-Елены, естественно, с восторгом откликнулись — вот так, за здорово живешь получить под руку державу, территорией чуть не вдвое превосходящую твою собственную, — кто ж откажется! Восторга не испытывал разве что некий Адальберт Трирский, которого отрядили — не в одиночку, понятно, — наводить на землях язычников-русов христианский новый порядок. Репутация свирепых и упорных в идолопоклонстве варваров внушала, очевидно, германцу серьезные сомнения в собственных завоева… прошу прощения, проповеднических способностях.