Он скоро пойдет меня искать.

Рано или поздно так бы все равно закончилось. Какая разница. Помню, один охотник сказал, что тех, кто трется рядом с вампирами сожрут. Всех и без исключения — вопрос во времени. Как он был прав.

Лазарь учил меня не кормить вампиров, потому что ты не знаешь, остановится он или нет — это только от него зависит. Когда разница в силе настолько велика, приходится полагаться на слово.

Конечно, Лазарь тот еще урод, но что-то в этом есть. И в том, что со мной сделал Эмиль, и в том, что делал Андрей.

И в том, что делал Лазарь. Он ведь даже не попытался мне помочь, вытащить оттуда, где мы с Эмилем были вместе, он решил спасти шкуру за мой счет, а потом сделать вид, что все удачно разрешилось. И не забывал плевать в меня при случае. Я ведь вышла замуж за вампира. А то, что это произошло благодаря ему, и не по моей доброй воле, перестало иметь значение. Все предпочли об этом забыть. Так всегда происходит. Я все равно никому не нужна.

Хороших вампиров не бывает, но и людей тоже.

Я так погрузилась в воспоминания, что упустила, как закрылись глаза. Я съезжала по стенке гаража на землю, проваливаясь в поверхностный обморок. Не знаю, могу ли замерзнуть насмерть, если потеряю сознание. Я уже не ощущала холода.

Хорошо, что Эмиль жив. С той ночи — в доме мэра, я много раз желала ему смерти, иногда про себя, иногда вслух, но пока он здесь, пока мы оба это помним, я могу сказать ему обо всем — хотя бы мысленно. А если его не станет, сказать будет некому. Никто не поймет. В ту ночь выжили только он и я.

Голова кружилась, перед глазами плыло, но я сумела встать, одной рукой цепляясь за стенку гаража. Быстро вынула иглу и шатаясь, как зомби, поплелась к «мерседесу».

В машине Андрея не оказалось. Я запаниковала, не представляя, где его искать и вдруг увидела, что он на заднем сиденье — лежит на спине, закрыв лицо ладонями.

Я рванула заднюю дверь, и он вздрогнул, убрал руки и уставился на меня своими пугающими зрачками, огромными — во всю радужку. Он часто дышал и смотрел на меня, словно не узнавал. Добыча сама его нашла.

Рука, в которой была бутылка, лежала на крыше машины, второй я держалась за дверцу. Удобная открытая поза для атаки вампира. Не смотри на меня так, хотелось сказать, но сил ни на что не осталось.

— Это я, Андрей… Я принесла тебе немного.

Говорить нужно тихо и спокойно, почти как с животным. Я подала бутылку, стараясь делать это плавно.

Он без выражения смотрел на меня. Дыхание стало глубже — чуял кровь.

— Возьми.

Сколько еще ему понадобится, чтобы восстановиться? У меня просто нет столько. Даже если он выжмет меня до последней капли.

— Твое? — хрипло спросил он и схватил бутылку. — Садись.

Он пододвинулся, и я села назад. Какая разница, в машине нет понятия «безопасное пространство», когда речь идет о вампирах.

Здесь было теплее, чем на улице, но двигатель я заглушила, тепло постепенно ускользало, а пересесть вперед я уже не могу, так устала.

Я смотрела, как жадно он пьет мою кровь, и больше всего на свете хотела согреться и отдохнуть. Желудок сводило от голода, но искать еду — это тоже время и силы.

После сегодняшнего Эмиль наверняка попытается его убить. Или он Эмиля. Оба варианта меня не устраивали.

— Этот козел обиделся, что я тебя невестой назвал, — Андрей оторвался от бутылки и вытер губы. — Чувствительный. Нам правда лучше уехать, пока они не разберутся. Вот и что делать, одна ты опять к нему рванешь, а с тобой уезжать боюсь.

Он показал на свое покалеченное лицо.

— Ну и что?

— Я думал справлюсь… А я не справляюсь.

— Ты отлично держишься, — промямлила я.

— Я только что чуть на тебя не напал. Узнал твой голос.

Значит, надо говорить с ним чаще. Но я не могла — меня совсем развезло.

— Давай, ложись, — он протянул руку, приглашая на плечо, а когда я легла, прижал к себе. — Не бойся, я что-нибудь придумаю. Спасибо, Кармен, не ожидал. Ты вкусная.

Голос плыл, и я вместе с ним, проваливаясь то ли в глубокий обморок, то ли в сон. Просто падала в темноту и никак не могла найти опору, чтобы остановиться. Сквозь эти волны я ощутила, что он лезет мне под футболку и дернулась от неожиданности.

— Тихо, тихо, — сказал Андрей. — Что такое? Я пистолет хотел убрать, он мне в бок давит. Не нервничай.

Я уже забыла, что он у меня за поясом. Мне тоже неудобно, но я так сроднилась с оружием, что не замечала. Я позволила вытащить пистолет и наконец, уснула — или потеряла сознание.

Мне казалось, что запястья касаются его губы, и не знала, правда это или сон. Какая разница. Остановить его я уже не могу. Зря я с ним ушла. Нужно было уезжать одной.

Тянущая боль в запястье возвращала в реальность, не дала совсем соскользнуть в забытье. Это не сон: он держит меня за руку, прижимаясь к коже горячими, словно от лихорадки, губами.

— Расслабься, все хорошо.

Он целовал запястье.

— Кармен? — дыхание коснулось уха, он ждал, словно не был уверен — сплю я или умерла. — Яна?

Мне хотелось крикнуть: я еще здесь! Но язык не ворочался, выдавить хоть слово — это больше, чем я могла. Казалось, что я лежу в лодке, брошенной у причала: то ли качаюсь, то ли плыву, и бороться нет смысла.

Он приник к шее, целуя или кусая — я уже не понимала. Потом скользкие губы прикоснулись к моим, и я поддалась: поймала нижнюю губу, но она сразу выскользнула из моего рта, оставляя соленый вкус. Судя по шороху, Андрей выпрямился, а я так и лежала, не двигаясь, и не открывая глаз. Потратила последние силы.

— Ты хорошо себя чувствуешь? У тебя губы холодные.

Я думала, у него лихорадка, а это я остываю.

— Яна? — шепот совсем близко, неровное дыхание на лице.

Снова прикосновение к губам. Не знаю, чего он ждал — моей реакции? — но застыл на вдох и выдох, ладонью удерживая мою безвольную голову. Затем поцелуй стал глубже — приятно-расслабляющий и теплый. Так уютно и тепло было лежать в полудреме, что не хотелось двигаться, только бы кто-нибудь прильнул ко мне