Не зря все же Гад его в свое время вышвырнул из своих. Ковалевский, как Варя, все – на лице и в глазах, позе, жестах. Совершенно не умеет сдерживаться.

Кукла говорит светлому что-то еще, но слов разобрать я не могу, потому что… 

Потому что в этот момент Эли поворачивается в моих руках всем телом, привстает на цыпочки, кладя руки мне на плечо, переплетая пальцы, касается губами уха, посылая разряд, обжигая дыханием.

- Ощущение, - шепчет она, - что заботливые мамочка и папочка привели дочурку в первый класс. Я едва могу сдержать слезы умиления.

А я едва могу сдержать чертову похоть и осознать ее слова.

- Еще немного, - поворачиваю к Лис голову и понимаю, что совершил ошибку. Ее глаза и губы так близко, что соображать становится еще труднее. Ее запах, тело, растрепанные волосы… - и папочка положит здоровый болт на правила приличия, - голос хриплый, доносится сквозь вату, - совет, светлого и Куклу и разложит мамочку на заднем сидении семейного авто.

Громова удивленно вздергивает бровь и тут же отступает меньше, чем на полшага, качает головой.

- Как давно у тебя не было женщины, Зарецкий? – спрашивает едва слышно, немного насмешливо.

- Не поверишь, мне кажется, меня прокляли.

- Кто?

- Кем, - хмыкаю, поправляя. – Тобой, Элисте Громова.

Эли снова не успевает ничего ответить, потому что Ковалевский и Кукла закончили маленькую светскую беседу.

- Пойдемте, - указывает светлый кивком головы на приземистую стеклянную пятиэтажку. – Глеб… ждет, - добавляет, подавая руку Кукле.

Я смотрю в спины парочки и думаю о том, что, возможно, Эли тянула время и медлила не просто так. Возможно, она изначально планировала спихнуть Куклу на Ковалевского.

Отличный план. Мне подходит.

И пусть мозгами я понимаю, что светлый не стоит моего внимания, но ад внутри с рассудком соглашаться не торопится. К тому же Ковалевский – светлый, тут, как говорится, сам Бог велел…

Доронин шипит на кого-то в трубку, когда мы оказываемся в его кабинете. И пусть с моего последнего визита сюда прошло достаточно времени, и совет даже озаботился заменой фасада здания, внутри ничего не изменилось.

У смотрителя все тот же допотопный телефон на столе, все та же секретарша в приемной – Любовь Андреевна – и все такой же завал в кабинете, как и был двадцать лет назад: три кружи, в одной из которых доживает свои последние мгновения кофе, ворох бумаг, фотографии, ручки, книги. Кабинет все такой же маленький, и его стены по-прежнему давят. Только кресло Доронина теперь явно удобнее, а старый компьютер сменил новый моноблок.

Глеб отрывает взгляд от какой-то бумаги, реагируя на щелчок замка, и удивленно вздергивает брови. Готов поспорить, в его руках отчет о вчерашней мертвой ведьме.

И мне очень интересно, что в нем.

Глеб снова оглядывает нас, на этот раз концентрируя внимание, немного хмурится.

- Потом, - коротко бросает смотритель невидимому собеседнику и вешает трубку. Сцепляет руки в замок, устраивая на них подбородок, теперь смотрит поверх очков. Когда-то давно, в прошлой жизни, Доронин был сельским учителем, и былые замашки нет-нет да проскальзывают до сих пор в его жестах, фразах и интонациях. Он любит менторский тон и наставления.

- Эли, Аарон, - кивает Глеб, - и… - делает многозначительную паузу, переводя взгляд на Куклу.

- Варвара Лунева, - юное дарование, сама того не подозревая, очень четко чувствует бывшего учителя. В ней просыпается мамина-папина гордость и лучшая ученица класса, и Кукла вытягивается в струнку, как у доски, делает шаг вперед, вздергивая подбородок. Зазнайка-отличница.

- Я… - начинает принцесса, но договорить не успевает.

- Варя будущая собирательница, Глеб, - хмуро чеканит Эли, обрывая девчонку. А Доронин подается вперед, буквально впивается взглядом в мелкую, выпуская наружу свой ад. Его глаза меняют цвет, становясь из почти бесцветных насыщенно-зелеными, немного заостряются черты лица. Кажется, что изменения неуловимые или, по крайней мере, должны быть такими, вот только эти изменения приводят к тому, что Кукла шарахается назад, впечатываясь спиной в Ковалевского, тут же ее услужливо подхватившего.

- Как интересно, - тянет Глеб, втягивает носом воздух, выпрямляется в кресле, поправляя очки. – Твоя работа, Аарон?

- Моя находка, - киваю. – Или находка «Безнадеги» - вопрос семантики.

- Варвара Лунева… - Глеб немного поворачивается к Кукле, убирает свой ад, снова превращаясь в доброго дядюшку. – Что ж, здравствуй… Меня зовут Глеб Доронин, и я, скорее всего, буду твоим смотрителем. Ты знаешь, кто такие смотрители?

- Да, - и спохватившись, неуверенно: – Здравствуйте.

- Вот как? – Доронин вздергивает брови, продолжает рассматривать Куклу, но обращается не к ней. – И как много она знает, Зарецкий?

- Все, - чеканит снова Эли. – Аарон рассказал ей все.

В кабинете тишина. Напряженная, недовольная…

Доронин всегда плохо реагировал на «непослушание» и отклонения от плана. Полагаю, это тоже еще из его учительского прошлого.

…задумчивая. Эта тишина давит на Куклу. Доронин на нее давит. Возможно, еще и на Ковалевского за компанию. Но точно не на нас с Эли.

Глеб прекрасно знает меня, что же до Громовой… К ней приходил Самаэль, и она все еще не шагнула в брешь – вряд ли на нее вообще кто-либо может надавить.

Но Кукла удивляет.

Не вжимается сильнее в Ковалевского, не бегает взглядом по мебели в кабинете, не отводит его от Доронина. Смотрит почти с вызовом.

Хм, возможно, для нее не все еще потеряно, и она вывезет…

- Хорошо, - наконец с нескрываемым удовлетворением кивает Глеб. – Миша проведет для тебя экскурсию, посмотрит, что ты можешь и над чем надо поработать, а мы пока побеседуем.

- Но… - начинает Ковалевский, только сейчас убирая руки с плеч девочки-цветочка, и замолкает под взглядом смотрителя, и коротко кивает. – Пойдем, - открывает светлый дверь перед Куклой.

- Спасибо, - поворачивается недособирательница ко мне и Эли, сжимает в руках ремешок сумки. Ее розовое пальто, сумка, каблуки… Она смотрится нелепо и неуместно в серо-сизых тонах кабинета, коридоров, этого здания. Клоун в морге. – И… я хочу извинится за…

- Не бери в голову, Кукла, - пожимаю плечами. – И учись думать.

- Да, - кивает она, несмело улыбаясь. – Я поняла. Спасибо, - и скрывается за дверью.

- Как быстро растут дети, - качает Эли головой, вызывая у меня короткий смешок. Доронин за всем этим наблюдает с невозмутимостью дохлого льва, стаскивает с носа очки и указывает на диван.

- Про это… создание, - начинает он, - мы поговорим с тобой потом, Аарон. Сейчас я хочу, чтобы ты оставил нас с Эли вдвоем.