– Как ты могла после всего, что было, заявиться сюда и делать вид, что ничего не случилось!

– Ты никогда меня не любил! Если бы любил, ты бы не заставил меня ехать в Блинные Кучи!

Ужин прошел относительно мирно – наверное, потому, что не так-то просто жевать и ругаться одновременно. Но обстановка в доме была накалена до предела.

– Ты не имеешь права выставить меня за дверь! – заявила мать.

Кроме того, она возобновила свои попытки избавиться от Ружки.

– Дикий зверь в доме, где находится маленький ребенок! Если она укусит Тимошу, я… не знаю, что я тогда сделаю!

Утром Саша сказал мне, что мать ночевала в столовой, возле Тимоши, и теперь она хочет занять гостиную.

– Ну уж нет! – вскипела я. – В конце концов, к нам ходят люди… где мы будем их принимать? И где тогда будешь спать ты?

– Она думает, что мне подойдет твой кабинет, – произнес Саша.

– Но там невозможно спать, в кабинете даже дивана нет!

– Скажи это ей, хорошо?

Маленький Тимоша со своей стороны старался сделать все, чтобы его присутствие в доме не прошло незамеченным. Он выл, ревел и орал. На какое-то время няньке удавалось его успокоить, но ее усилий хватало ненадолго, и вскоре он снова заходился в плаче и воплях. Если вы помните, когда-то нам довелось жить в деревянном домике с Джоном Ивановичем, Эвелиной и их тремя детьми, но те дети, даже вместе взятые, не доставляли столько хлопот и уж точно не производили столько шума.

Плотно притворив дверь кабинета, я села в углу, возле маленького столика, на котором стоял подаренный Артуром кукольный домик, и стала переставлять в нем мебель и передвигать фигурки. Ружка забилась под мое кресло, стоявшее возле бюро, и молча следила за мной. Я любила этот маленький кабинет, шкафы с книгами, настольную лампу под уютным оранжевым абажуром, шишечки на выдвижных ящиках. Мне казалось, я сумела создать для себя остров отдохновения, но дело-то было не в кабинете вовсе, и не в лампе, и не в шишечках, а в том, что тот осколок семьи, который остался после ухода матери – я плюс отец – оказался лучше, чем целая семья. А теперь наша жизнь превратилась в смесь мелодрамы с балаганом, и, как в скверном романе, в ней есть даже незаконный ребенок.

В дверь быстро стукнули два раза. Странно, Саша вытянулся и даже отпустил первые усики, но в дверь он стучался точно так же, как в детстве.

– Входи! – крикнула я.

Брат вошел, покосился на Ружку и рассказал, что мама из-за чего-то рассердилась на Лину и теперь хочет, чтобы ее выгнали.

– Не она нанимала Лину, и не ей увольнять мою горничную, – сухо сказала я. – Можешь ей это передать.

Саша усмехнулся.

– Весело, я чувствую, будет жить в Либаве, – произнес он. – Тебе-то повезло. Ты осталась с папой, а я…

– Он же спросил тебя, поедешь ли ты с нами или останешься с ней, – напомнила я. – Ты сказал, что не оставишь маму.

– Да, потому что она настроила меня против вас, – признался Саша. – Но я был ей нужен только для того, чтобы насолить папе. Она не знала, что со мной делать. Хорошо хоть, Колесников определил меня в гимназию, чтобы я как можно реже попадался ему на глаза.

– В Либаве есть гимназия, – сказала я. – Ты можешь продолжить обучение.

– Надеюсь, мы тебе не сильно помешаем, – добавил Саша, как бы извиняясь. – И не спугнем твоего поклонника.

– О ком это ты?

– Настя, перестань… Я же видел, как он утром стоял под нашими окнами. Полчаса, не меньше, и не пытайся меня убедить, что его интересует старая дама с третьего этажа.

– Как он выглядел? – быстро спросила я.

– А, так у тебя не один поклонник? – развеселился брат.

– Так как он выглядел? Блондин или брюнет?

– Настя, ну я же не присматривался… Я даже не знал, что у тебя столько кавалеров! Он стоял на противоположном тротуаре и смотрел на наши окна…

Меня бросило в жар. Артур или Кристиан? Но что тот, кто называл себя Кристианом, мог делать под моими окнами?

– Вот что, – решилась я, – если снова увидишь его поблизости, зови меня.

– Хорошо, – сказал Саша и стал расспрашивать меня о фотографе, который сделал цветные снимки. Он искренне огорчился, когда узнал, что Юрис больше не занимается фотографией.

– А впрочем, ты сможешь поговорить с ним сам, – добавила я. – Он и его жена прислали нам приглашение, они зовут нас завтра вечером в гости. Будут только друзья семьи, так что, думаю, ты сумеешь обсудить с ним то, что тебя интересует.

– Можно я возьму какую-нибудь книгу? – спросил Саша.

– Да, бери, конечно.

Саша подошел к одному книжному шкафу, затем к другому, долго выбирал и наконец снял с полки том Жюля Верна.

– Ну, я пойду, – сказал он, но, прежде чем удалиться, задержался у окна. – Странно, но я вижу на противоположном тротуаре барышню, и, по-моему, она кого-то ждет.

Я поднялась на ноги и подошла к окну.

– Это Беттина фон Рутенберг, – произнесла я. – Пойду поговорю с ней.

В коридоре мать остановила меня и стала доказывать, что с Линой невозможно иметь дела и что я должна ее уволить. Я сделала нетерпеливое движение к двери.

– Не смей отмахиваться от меня! – вспыхнула мать. – Девчонка!

Чувствуя, что еще немного, и я скажу ей что-нибудь, о чем долго буду жалеть, я позвала Лину и попросила закрыть за мной дверь.

Когда я вышла из дома, Беттина, делавшая вид, что рассматривает витрину книжного магазина, повернулась в мою сторону и принудила себя улыбнуться.

– Надо же, какая встреча, фрейлейн Ланина! Очень рада вас видеть. В такую прекрасную погоду не хочется сидеть в гостинице, вот я и решила пройтись…

– Очень разумное решение, – одобрила я. – Как поживает граф Рейтерн?

Беттина поджала губы.

– Прекрасно. Он покупает то ли яхту, то ли автомобиль, то ли и то и другое разом. – Она запнулась. – Скажите, мы можем с вами поговорить?

– Я ничего не понимаю в автомобилях, – ответила я.

– Речь вовсе не о них. – Беттина холодно улыбнулась. – Мне кажется, вы знаете, кто я. А я знаю, кто вы.

– Никогда не делала из этого секрета, – отозвалась я, и тут мне в голову пришла догадка. – Это мать Артура подала вам мысль найти меня?

Беттина поглядела на меня с удивлением.

– Нет, госпожа графиня… Она тут ни при чем. Я сама подумала, что нам стоит объясниться.

– Вот как? Насколько я помню, мы почти не знакомы.

– И тем не менее у нас есть много общего. Например, Кристиан Рейтерн в прошлом и Артур Рейтерн в настоящем.

На языке у меня вертелся хлесткий ответ: «Тот Кристиан Рейтерн, которого я знала, не имел ничего общего с тем, которого знали вы», но сдержанность – великое качество. Не стоило давать Беттине хотя бы намек на мои козыри, не узнав прежде хорошенько, какую цель она преследует. Поэтому я ограничилась тем, что сказала: