Случилось так, что в двадцать пятый год [1520] началась чума, ах, дети мои! Сначала они кашляли, потом страдали кровотечением из носа и болезнью мочевого пузыря. Это было воистину ужасно – сколько умерло в то время. Тогда умер и принц Вакаки Амак. Мрачные тени и черная ночь постепенно окутали наших отцов и дедов, а потом и нас, о, дети мои!.. Повсюду стояла вонь от смердящих тел. Когда умерли отцы и деды, половина народа бежала в поля. Собаки и хищные птицы пожирали наши тела. Смертность была ужасающая… Так мы осиротели, ах, дети мои! Вот что случилось с нами, когда мы были молоды. Со всеми нами. Мы родились, чтобы умереть!

Пусть читатель на минутку остановиться и подумает о статистике. Статистика – это всего лишь цифры, которые нужно перевести в человеческие страдания. Что девяностопроцентная смертность означает для выживших и для их общества? Черная смерть в Европе в худшие времена уносила от 30 до 60 процентов населения. Такая смертность была достаточно опустошительной, но недостаточно высокой, чтобы уничтожить европейскую цивилизацию. Между тем смертность в 90 процентов достаточно высока для этого: она не только убивает людей, но и стирает с лица земли общества, уничтожает языки, религии, истории и культуры. Она пресекает передачу знаний от одного поколения к другому. Выжившие лишаются крайне необходимой связи с прошлым, рассказов, музыки, танцев, духовных практик и верований – всего, что образует их идентичность.

Общий уровень смертности во время этой волны эпидемии действительно достигал 90 процентов. Переведем статистику на личный уровень: составьте список из девятнадцати самых близких вам людей и представьте, что умерли все, кроме одного. (Подразумевается, конечно, что вы и есть выживший.) Представьте себе, что вы, как автор какчикельской рукописи, видите, как умирают все они – дети, родители, бабушки и дедушки, братья и сестры, друзья, местные лидеры и духовные авторитеты. Как повлияет на вас зрелище их мучительной смерти при самых унизительных и ужасающих обстоятельствах? Вообразите крушение всего, на чем держится ваше общество, повсеместное запустение, заброшенные поселения и города, поросшие сорняком поля, улицы и дома с непогребенными мертвецами, ставшие бесполезными сокровища, вонь, мух, падальщиков, одиночество и тишину. А теперь распространите это на города и поселения, царства и цивилизации, континенты – на всю планету. Адская зараза уничтожила тысячи обществ и миллионы людей от Аляски до Огненной Земли, от Калифорнии до Новой Англии, от дождевых лесов Амазонки до тундры Гудзонова залива. Ее жертвой пали У1, город Ягуара и древний народ Москитии.

Именно такие картины выдумывают авторы постапокалиптических романов, именно они составляют предмет самых жутких кошмаров, которые возвращаются к нам снова и снова… но даже этот Армагеддон, реальнейший из реальных, превосходит самые мрачные голливудские фантазии. То была величайшая катастрофа из всех, когда-либо обрушивавшихся на человечество.

Можно ли обвинять в случившемся европейцев, живших в XVI и XVII веках? Если бы мертвых можно было призвать к ответу, они должны были бы понести наказание. Испанцы, англичане и другие сильно поспособствовали разрастанию списка умерших, неся коренным американцам жестокость, насилие, издевательства, голод, войну, геноцид. Европейцы убили многих индейцев своими руками, без помощи заболеваний. В некоторых случаях они намеренно использовали болезни как биологическое оружие, давая, например, индейцам одеяла, зараженные оспой. Еще миллионы коренных жителей могли бы выжить, а не умереть от недуга, если бы проявления жестокости со стороны европейцев не ослабили их, сделав уязвимыми.

Есть искушение сказать, что без открытия европейцами Нового Света смертоносных пандемий не случилось бы. Но встреча Нового Света со Старым была неизбежна. Не будь европейцев, болезни в Америку привезли бы азиаты или африканцы – или мореплаватели Нового Света рано или поздно открыли бы Старый. В любом случае без катастрофы не обошлось бы. Грандиозный катаклизм ждал своего часа, чтобы разразиться. Это была бомба замедленного действия, часовой механизм, которой тикал пятнадцать тысяч лет, вплоть до того момента, когда корабль с больными пассажирами отправился в плавание через океан.

Я ни в коем случае не оправдываю геноцид. И все же катастрофа в большей мере была естественным событием, никем не придуманной биологической необходимостью, масштабной миграцией неразумных болезнетворных организмов из одной части планеты в другую.

В истории нашей болезни есть немалая доля иронии. Штамм лейшманиоза, который преследует нас, – редкий пример того, как болезнь Нового Света поражает (в основном) выходцев из Старого. Конечно, я не верю в проклятия, но тем не менее ощущаю неотвратимость возмездия, когда думаю об этом случае: город в Новом Свете, уничтоженный болезнью, принесенной из Старого Света, причинил вред своим новоявленным открывателям из Старого Света через болезнь, характерную для Нового. Но такая ирония возможна, только если не учитывать современный смысл события: болезнь третьего мира поражает представителей первого мира. Теперь наша планета делится на первый и третий мир, а не на Старый и Новый Свет. Болезнетворные организмы, прежде ограниченные третьим миром, ныне совершают смертоносное вторжение в первый. В этом направлении и будут распространяться заболевания на нашей планете. Болезнетворные организмы не знают границ: великие путешественники, они идут туда, где найдут для себя людей. Мы, обитатели первого мира, пребывали в слишком благодушном настроении, полагая, что болезни – особенно тропические, которым не уделяют должного внимания, – можно не выпускать за пределы третьего мира, тогда как мы сможем жить безопасно, считая себя огражденными от зловредных микроорганизмов и не думая о страданиях бедняков и больных в далеких землях.

Медицинский кризис, вызванный ВИЧ, уже позволил лейшманиозу захватить новые территории, особенно в южной Европе. ВИЧ намного увеличивает губительную силу лейшманиоза, и наоборот. Сочетание двух инфекций губительно, оно считается «новой» болезнью, которая требует новых подходов, а пока практически не поддается лечению и обычно заканчивается смертью. ВИЧ и лейшманиоз образовали порочный круг, позволяющий им взаимно усиливаться. Если человек с лейшманиозом подхватывает ВИЧ, лейшманиоз ускоряет приход резко выраженного СПИДа и в то же время блокирует действие препаратов против ВИЧ. Верно и обратное: человек с ВИЧ, живущий в районах распространения лейшманиоза, подхватит его с вероятностью в сто, а то и тысячу раз большей, чем здоровый человек, ввиду ослабления иммунной системы. Человек, инфицированный ВИЧ и лейшманиозом, кишит паразитами и, таким образом, превращается в супер-хозяина, естественный резервуар, ускоряющий распространение болезни. Доказано, что висцеральный лейшманиоз, как и ВИЧ, передается в среде наркоманов при внутривенном вливании наркотиков с помощью грязных игл. Два исследования, проведенные в конце девяностых годов на двух разных точках в Мадриде, с разницей в несколько лет, выявили паразитов лейшманиоза на 50 процентах грязных игл, выброшенных наркоманами. Шестьдесят восемь процентов всех случаев висцерального лейшманиоза в Испании зафиксировано у наркоманов, принимающих наркотики внутривенно.

Лейшманиоз процветает среди отбросов общества, там, где царят неустроенность и безразличие к окружающей обстановке: ветхое жилье, крысы, перенаселенные трущобы, помойки, открытые сточные воды, одичавшие собаки, плохое питание, наркомания, отсутствие надлежащего здравоохранения, нищета, войны и терроризм – вот благоприятные для него факторы. Кожный лейшманиоз сегодня свирепствует в районах Ирака и Сирии, находящихся под контролем ИГИЛ, и родственники молодых девушек намеренно делают так, чтобы лейшманиоз поразил закрытые части их тела и не обнаружился на лице, где он неизбежно оставляет шрамы. (Это сравнительно мягкая его разновидность – болезнь обычно проходит сама по себе, и переболевший получает иммунитет к ней.)