«Боб, делай, что он говорит!» – очень настойчиво говорит Рамона.

Ее взвинченность передается мне, оставляя во рту металлический привкус. Я нервно делаю шажок к креслу.

– А зачем ремни?

– На случай судорог, – успокаивает меня Биллингтон, – не переживайте.

«Это широкополосный симпатический резонатор», – объясняет Рамона.

Снежинки полузабытых знаний у меня в голове складываются в узор. С кабелями происходят странные вещи, если погрузить их на несколько километров под воду. Биллингтону нужно надежно контролировать донный захват, управлять им во время подъема артефакта. В отличие от прежней модели родом из семидесятых, новый захват Биллингтона предполагает, что им будет управлять кто-то из сородичей Рамоны, гибридов между Глубоководными и людьми. И наблюдать за процессом будут не на экране через оптоволоконные или электрические кабели – тут нужны двое оккультных оперативников с фатумной запутанностью. Это кресло подключит меня непосредственно к сети Эйлин – куда эффективнее, чем тушь на ресницах.

«Слушай, если ты этого не сделаешь, нам будет так плохо, что уже не смешно».

Я прикидываю свои шансы и сглатываю:

– Только без ремней.

Потом осторожно сажусь, прежде чем успею передумать.

– Превосходно! – улыбается Биллингтон. – Патрик, будь добр, проводи мисс Рандом к воде. Полагаю, ее морская колесница готова отправиться в путь.

Это последнее, что я слышу: как только моя задница касается сиденья, я почти теряю сознание. Я сильно чувствовал присутствие Рамоны с того самого момента, как Макмюррей отключил глушилку, испытывал что-то вроде двойного зрения. Но это было до того, как я подключился к креслу. Не знаю, как они это сделали, но восприятие Рамоны практически заслоняет мои собственные телесные чувства. У нее нюх лучше, чем у меня, и я отмечаю ее отвращение к лосьону Биллингтона – в его запахе чувствуются тысячи оттенков кетоза, будто он глушит зловоние гниющего тела, и стоящий в воздухе привкус озона и вытекающей гидросмеси. На фоне ее грызет ненависть и страх перед Макмюрреем, а еще беспокойство за… тут я отступаю. Требуется неимоверное усилие воли, чтобы не вскинуть руки – просто чтобы убедиться, что они на месте; я укладываюсь (точнее, безвольно обмякаю) в кресле и закрываю глаза.

«Боб?» – в ее голосе слышатся любопытство, беспокойство и тревога.

«Это кресло – усилитель…»

«Ты что, правда не знал? Я думала, ты иронизируешь».

Она замирает, положив руку на дверную ручку. Макмюррей оборачивается.

«Нет, серьезно, что я должен тут делать? Зачем это?»

«Если ты об этом спрашиваешь, значит, они его еще не включили».

Она оглядывается, и я вижу самого себя в кресле в окружении черных беретов…

«Эй! Что они делают?»

«Расслабься, это на тот случай, если у тебя начнутся судороги».

Макмюррей хочет что-то сказать, но Рамона говорит вслух:

– Это Боб. Вы ему не сказали, чего ждать.

– Ясно, – говорит Макмюррей. – Рамона, передавай. Боб, ты меня слышишь?

Я сглатываю – нет, сглатываю горлом Рамоны.

– Что происходит?

Мой голос звучит неприятно высоко. Неудивительно, учитывая, чья глотка его издает. Макмюррей явно доволен. Он бросает взгляд на охранников, согнувшихся над моим телом, и я поворачиваю голову туда же, чувствуя непривычную тяжесть длинных волос и легкое натяжение в жабрах у основания шеи: я вижу себя, Боба, пристегнутого к креслу, а они подключают к моему телу какие-то попискивающие датчики. Рядом стоит медик с дыхательным аппаратом наготове.

– Усиление на уровень шесть, пожалуйста, – говорит Макмюррей, а затем снова смотрит на меня, то есть на Рамону. – Запутывание позволяет тебе видеть глазами Рамоны, Боб. А она сможет говорить через тебя, когда спустится под воду. Защитное поле вокруг хтонического артефакта приводит в негодность электронику и нарушает обычные скалярные поля подобия, но фатумное запутывание между тобой и Рамоной не может разрушить практически ничто, кроме смерти одного из участников. Внизу Рамона будет вручную управлять захватами (по сути, это просто гидравлические приводы), закрепит артефакт и передаст через тебя, что можно начинать подъем.

– Но я думал… Разве захват не будет спускаться вниз несколько дней?

– Это новая модель, – самодовольно качает головой Макмюррей. – В шестидесятые захват крепился к концу штанги. Мы слегка улучшили конструкцию: захват крепится к штанге снаружи, а потом спускается вниз на роликах и закрепляется на конце. Если бы нам пришлось разбирать и складывать трубы при подъеме, на это действительно ушло бы два дня; но для ускорения мы установили плазменный резак, который будет просто срезать лишнее для дальнейшей утилизации, а не разбирать каждый стык. Эта крошка почти в четыре раза быстрей первой.

– А разве Рамоне не нужно пройти декомпрессию по пути наверх?

– Все в порядке – у ее народа не такие запросы, как у нас, обитателей суши. На то, чтобы вытянуть штангу, все равно уйдет целый день, так что с ней ничего не случится. – Он отворачивается. – Станции погружения, пожалуйста.

Рамона идет за ним в дверь, а затем по мосткам в каморку, где разложено загадочное оборудование. У нее уже есть подобный опыт, и это ее успокаивает. Очень странно чувствовать, как ее руки застегивают ремни и замки, которые кажутся слишком большими в ее тонких пальцах. Рамона сбрасывает одежду, а затем делает несколько шагов по холодной стальной палубе и втискивается в гидрокостюм. Затем приходит черед внешнего костюма, прошитого подключенными к внешней муфте тонкими трубками, грузового пояса, ножа и химических факелов.

«А трубки зачем? – спрашиваю я. – Я думал, ты можешь дышать под водой».

«Верно, но там холодно, так что мне выдали костюм с подогревом».

И тут я понимаю: горячая вода прокачивается по штанге под большим давлением, чтобы через турбину привести в действие захват. Часть воды отводится и остужается радиатором до приемлемой температуры, а затем подается в костюм Рамоны. Она ведь проведет там почти сутки…

«Ты шоколадку с собой берешь?» – спрашиваю я, глядя, как она прячет в карман на бедре завернутый в фольгу прямоугольник.

«Рыба внизу, конечно, водится, но сырой ее лучше не есть. Заткнись и дай мне еще раз проверить все по списку».

Я расслабляюсь и жду, пытаясь ей не мешать. Ошибка при погружении не будет для Рамоны настолько смертельной, какой была бы для меня, но она может остаться одна в холодной тьме на глубине многих километров. Даже если ее не тронут защитные полипы СИНЕГО АИДА, там есть и другие существа – видящие в темноте твари с зубами из ночного кошмара, способные прогрызать дорогу в теле и костях, как черви со сверлами на носу.

Наконец Рамона надевает шлем. Открытый – без маски и регулятора. Затем поворачивается к Макмюррею.