Но неожиданно, когда ее широко раскрытые испуганные глаза пробегали по лицам слушателей, она заметила в глубине зала Гилберта Блайта, чуть наклонившегося вперед с улыбкой на лице — улыбкой, которая показалась Ане одновременно торжествующей и язвительной. На самом деле ничего подобного не было: Гилберт улыбался просто от удовольствия, ему нравился концерт; особенно же приятное впечатление произвела на него стройная белая фигурка и одухотворенное лицо Ани на фоне зеленых пальм в кадках. Джози Пай, с которой он приехал на концерт, сидела рядом с ним, и ее лицо действительно выражало и торжество, и насмешку. Но Аня не видела Джози, да, впрочем, не обратила бы на нее внимания, если бы и увидела. Она глубоко вздохнула, гордо вскинула голову и ощутила прилив смелости и решимости, пронзивший ее словно электрический ток. Она не осрамится перед Гилбертом Блайтом… Она не позволит ему насмехаться над ней, никогда, никогда! Страх и неуверенность мгновенно исчезли. Она начала читать; ее чистый, приятный голос достигал самых дальних уголков зала, не дрожа и не прерываясь. Самообладание полностью вернулось к ней, а вследствие сильной реакции, наступившей после ужасного момента бессилия, она декламировала так, как никогда прежде. Когда она кончила, зал взорвался бурей искренних аплодисментов. Аня, отступив на свое место и покраснев от робости и восторга, почувствовала, как полная дама в розовых шелках энергично сжимает ее руку.

— Моя дорогая, вы читали чудесно, — зашептала она. — Я плакала, как дитя, честное слово. Ах, слышите, кричат «бис»… Они непременно хотят, чтобы вы читали еще!

— Ах, я не могу, — сказала Аня смущенно. — Но… я должна, а то Мэтью будет разочарован. Он говорил, что меня вызовут на бис.

— Нельзя разочаровать Мэтью, — сказала дама в розовом, смеясь.

Улыбающаяся, раскрасневшаяся, с сияющими глазами, Аня легко и быстро вернулась на сцену и прочитала небольшой забавный монолог, окончательно покорив публику. Оставшийся вечер, был настоящим Аниным триумфом.

Когда концерт завершился, полная дама в розовом, оказавшаяся женой какого-то американского миллионера, взяла Аню под свое крыло и представила всем знакомым, каждый из которых был очень любезен с ней. И профессиональная чтица, миссис Эванс, тоже подошла и долго беседовала с ней. Она сказала, что у Ани очаровательный голос и что она очень хорошо «интерпретировала» прочитанные произведения. Даже девица в белых кружевах сказала ей какой-то невыразительный комплимент. Ужинали они в большой, красиво убранной столовой. Диана и Джейн также были приглашены к столу, так как они приехали с Аней, но Билли нигде не смогли найти, он скрылся в смертельном страхе перед такой честью. Однако девочки нашли его возле экипажа, когда ужин окончился и они весело выбежали на улицу, залитую спокойным белым сиянием луны. Аня глубоко вздохнула и взглянула в ясное небо над темными вершинами елей.

Ах, как хорошо было опять оказаться среди чистоты и молчания ночи! Каким великим, неподвижным, чудесным было все вокруг! Слышался тихий ропот моря, а вдали темнели утесы, словно мрачные великаны, охраняющие заколдованный берег.

— Великолепный был вечер, правда? — вздохнула Джейн, когда экипаж тронулся в обратный путь. — Как я хотела бы быть богатой американкой, чтобы проводить лето в роскошной гостинице, носить драгоценности и платья с большим вырезом, есть мороженое и салат с цыпленком каждый божий день. Не сомневаюсь, это было бы гораздо веселее, чем учить детей в школе. Аня, ты читала просто великолепно! Хотя сначала я боялась, что ты и вовсе не начнешь. Мне кажется, что ты читала лучше, чем миссис Эванс.

— Ах, нет, не говори так, Джейн, — живо возразила Аня. — Это просто глупо! Я не могла читать лучше, чем миссис Эванс, ты ведь знаешь, она профессиональная чтица, а я всего лишь школьница с некоторыми способностями. И я вполне удовлетворена, если слушатели сочли, что я хорошо декламировала.

— У меня есть комплимент для тебя, Аня, — отозвалась Диана. — По крайней мере, я думаю, это должен быть комплимент, судя по тону, каким была сказана эта фраза. Или отчасти комплимент. Там был один американец, он сидел позади нас… такой романтического вида мужчина, с черными как смоль волосами и глазами. Джози Пай говорит, что он знаменитый художник и что кузина ее матери в Бостоне замужем за одним из его одноклассников. Так вот, мы слышали, как он сказал — помнишь, Джейн? — "Кто эта девушка на эстраде с такими чудесными тициановскими волосами? Я с удовольствием написал бы ее портрет". Представляешь, Аня? Но что это значит — "тициановские волосы"?

— В переводе на обычный язык — просто рыжие, — засмеялась Аня. — Тициан был великим художником и очень любил рисовать рыжих женщин.

— Видели все эти бриллианты, которые носят эти дамы? — вздохнула Джейн. — Они прямо-таки ослепляют! А вам хотелось бы быть богатыми, девочки?

— Мы и так богаты, — сказала Аня решительно. — Нам шестнадцать лет, и впереди целая жизнь, мы счастливы, как королевы, и у всех нас более или менее богатое воображение. Посмотрите только на море, девочки! Само серебро, и тени, и фантастические образы… Мы не могли бы лучше насладиться его прелестью, если бы даже имели миллионы долларов и бриллиантовые ожерелья. И сами вы не поменялись бы местами ни с одной из этих дам, если бы даже могли. Хотелось бы вам быть этой девицей в белых кружевах и всю жизнь ходить с таким кислым выражением, как будто вы родились, только чтобы задирать нос и презирать целый свет? Или этой дамой в розовом, которая, конечно, и добрая, и милая, но такая низенькая и толстая, что у нее совсем нет фигуры? Или даже миссис Эванс с таким печальным-печальным выражением глаз? Она, должно быть, иногда ужасно несчастна, раз у нее такой взгляд. Ты сама знаешь, Джейн, что не поменялась бы местами ни с одной из них!

— Ну… не знаю… — сказала Джейн неуверенно. — Я думаю, что бриллианты могут неплохо утешить человека.

— Нет, я не хочу быть никем, кроме себя самой, даже если на всю жизнь останусь без бриллиантового утешения, — объявила Аня. — Я вполне довольна тем, что я — Аня из Зеленых Мезонинов со своей ниткой жемчуга. Я знаю, что Мэтью дал мне вместе с ней столько любви, сколько никогда не получала ее милость, дама в розовых шелках со своими бриллиантами.

Следующие три недели в Зеленых Мезонинах кипела работа: Аня готовилась к отъезду в семинарию, и нужно было многое обсудить и устроить, многое сшить и собрать. Анин гардероб был красивым и разнообразным, об этом позаботился Мэтью, и на этот раз Марилла не высказывала никаких возражений, что бы он ни покупал. Более того… Однажды вечером она поднялась в комнатку в мезонине, держа в руках отрез тонкого бледно-зеленого материала.

— Аня, вот, это на легкое нарядное платье. Конечно, я не считаю, что оно так уж необходимо: у тебя полно красивых платьев; но я подумала, что, может быть, тебе хотелось бы иметь что-нибудь особенно нарядное, на случай если тебя в городе куда-нибудь пригласят, на вечеринку или что-нибудь в этом роде. Я слышала, что Джейн, Руби и Джози сшили "вечерние платья", как они выражаются, и я не хочу, чтобы ты от них отставала. На прошлой неделе я попросила миссис Аллан съездить со мной в город, чтобы помочь мне выбрать ткань, а шить отдадим Эмили Джиллис. У Эмили неплохой вкус, и в шитье с ней никто не сравнится.