Мы начали тщательно, но скрытно готовиться к форсированию. До наступления темноты выход из леса был запрещен. Для отвлечения внимания от места переправы продолжалось преследование арьергарда противника.

Пока не смерклось, я забрался на высокую ель на краю леса и в бинокль долго рассматривал русло и расположенные на польском берегу оборонительные сооружения. Сразу бросилось в глаза, что на нашем берегу были только дзоты, большинство из которых было разрушено, тогда как у немцев по всему берегу, насколько хватало взгляда, стояли железобетонные доты с башнями, сильно напоминающими танковые, из которых торчали пушки с дульными тормозами, тоже очень смахивающими на орудия «тигров» и «элефантов». Стало ясно, что немцы, поспешно укрепляя оборону, установили на доты башни с подбитых танков и самоходных орудий! Тщательно рассматривая эти доты, я заметил, что земляной покров на них уже зарос кустами и мелколесьем, следовательно, построены они были очень давно, возможно, еще до нападения на СССР. Всего я насчитал тринадцать дотов — это был настоящий укрепрайон! Не теряя времени, доложил об увиденном командованию полка. А сам долго не мог успокоиться, все думал, когда же немцы успели создать такие мощные оборонительные сооружения, если по «плану Барбаросса» они хотели захватить нашу страну до Урала в течение трех месяцев?

Разведчикам и саперам полка в течение ночи предстояло разведать и обозначить броды для самоходок. Задача была тяжелая и опасная. В месте переправы ширина реки достигала ста метров и течение имела быстрое, найти брод, да не один, будет нелегко. К тому же поиски придется осуществлять в непосредственной близости от противника. Брод должен быть в таком месте, чтобы на другом берегу самоходки не попали, во-первых, в зону обстрела из дотов, во-вторых, имели достаточно места, чтобы развернуться в боевой порядок и сразу вступить в сражение, и, в-третьих, грунт в месте выхода должен быть достаточно водостойким, чтобы выдержать не только многотонный вес самих самоходок, но и слив воды, которой наверняка немало черпнут машины, преодолевая столь глубокую реку.

В сводную группу начразведки Марченко включил три взвода — разведки, взвод автоматчиков лейтенанта Гуляева и саперный. Когда группа проходили мимо батареи, я заметил, что все саперы несут резиновые трубки с деревянными поплавками и камни с веревками, видимо, как грузила для ног. Я заинтересовался:

— Иван Петрович, что это у вас за странное снаряжение?

— На сей раз разведку будем вести под водой, а дышать-то как-то надо, вот и придумали ребята оснащение вместо водолазных костюмов. Видишь, поплавок-то с дыркой, в нее вставляем конец трубки, а через нижний дышим.

Часа в два ночи разведчики вернулись радостные и возбужденные, отлично выполнив задание командования — нашли броды и скрытную лощину на выходе, не потеряв при этом ни одного человека, хотя немцы всю ночь освещали реку ракетами, даже прожекторами и на всякий случай обстреливали из пулеметов русло и наш берег.

В ночь перед форсированием не спал, наверное, весь полк. Замкомполка подполковник Пригожин готовил вместе с подполковником Филипповым, командующим артиллерией стрелковой дивизии, данные для стрельбы с закрытых позиций для артиллерии и самоходок. Экипажи боевых машин совместно с техслужбами готовили самоходки к форсированию многоводной широкой реки вброд: заделывали щели, закрывали жалюзи от попадания воды сверху, ставили доски-волноотражатели. Зампотех Базилевич обходил по порядку все самоходки, придирчиво проверяя герметизацию, давал советы, показывал, как нужно делать, а кого и ругал за плохую работу.

— Кто же так заделывает боковые жалюзи?! — нарочито громко, чтобы слышали другие экипажи, ругал он экипаж лейтенанта Волкова. — Ведь засосете в двигатель воду, а это гидравлический удар! И расшлепает вас немец на середине реки!

Отругал и другой экипаж, у них молодой заряжающий законопатил выхлопные коллекторы.

Утро 18 июля было солнечным. В немецкой обороне на другом берегу шла размеренная жизнь, да и жители Забужья спали мирным сном, не догадываясь, что утром грянет бой в их родном селе, до нас доносилось лишь утреннее пение петухов да изредка взлаивали собаки. Мне тогда подумалось, что сегодня, бог даст, устроим мы немцам на нашей границе 22 июня сорок первого — только с переменой ролей!

Примерно за час до наступления комполка собрал офицеров у края леса на рекогносцировку. Начразведки Марченко показал нам маршруты выхода к реке и участки форсирования. Начштаба Шулико дал указания по взаимодействию при переправе, захвате плацдарма и в бою за овладение Забужьем, вводные были четко расписаны по времени и рубежам. Особое внимание Шулико обратил на слив воды из машин в лощине между дотами и рекой. Определил сигналы для вызова огня артиллерии и переноса его в глубину обороны противника.

С волнением подходили мы к своим самоходкам. За время рекогносцировки экипажи уже выставили машины на огневые позиции, ближе к участку переправы, и подготовили к открытию огня. Каждый экипаж сверх боекомплекта имел снаряды для артподготовки.

И артподготовка началась! Командовал подполковник Пригожин:

— Отомстим врагу за сорок первый! Отомстим за слезы советского народа! По фашистским извергам, огонь! — и одновременно со взмахом руки старого артиллериста раздался грохот полкового залпа.

Через секунды по противнику била уже вся артиллерия дивизии и тяжелые самоходки Громова! Левый берег Буга окутался густым черным дымом сплошных разрывов! Взлетали колья проволочных заграждений! Кувыркались в воздухе деревянные надстройки дзотов, куски металла разбитой техники! Только израсходовали снаряды артподготовки, как взвился в небо сигнал к атаке — серия красных ракет. Ошеломленный противник словно оцепенел и несколько минут не стрелял. А мы в эти минуты на максимальных скоростях мчались к реке! Впереди — самоходки с самыми опытными механиками-водителями! К правому броду первой неслась наша самоходка! К левому — комбата 1-й батареи Сергея Дворникова! Надеясь, что вода не дойдет до башни, я стоял в открытом проеме люка, чтобы лучше видеть и сразу реагировать на стремительно менявшуюся обстановку. Яков Петрович вихрем подвел самоходку к реке и, не сбавляя скорости, днищем плюхнул ее в воду. В этот момент, когда самоходка летела в реку, возле крышки люка пролетел первый фашистский снаряд! Пришлось мгновенно упрятать голову в башню. Боевая машина шла по дну, как торпедный катер, оголяя русло за кормой и создавая впереди себя высокую базисную волну, доходившую аж до пушки. В нескольких метрах за кормой, по оголенному песчаному руслу, бежали автоматчики, стараясь не отстать от машины, чтобы не замочить ноги. Задние жалюзи были закрыты, но мощный вентилятор двигателя действовал как водомет, создавая большой круговой веер водяных брызг, выхлопные трубы со стуком выбрасывали темно-сизый дым, который, перемешиваясь с брызгами от двигателя, создавал парообразное облако, сквозь которое трудно было рассмотреть бегущих за нами солдат. Когда самоходка достигла середины реки, на днище башни и отделения управления появилась вода, это меня насторожило, но и обрадовало: при таком незначительном проникновении сможем без проблем дойти до польского берега.