Так совершился этот переворот.

При этом Миних рассчитывал на благодарность Анны Леопольдовны и Антона-Ульриха. Однако честолюбивый, властный фельдмаршал ошибся. Родители императора не хотели, чтобы он стал для них новым Бироном. Поэтому чин генералиссимуса ему не достался, его получил отец императора принц Антон-Ульрих Брауншвейгский. Государственные же дела оказались в ведении А. И. Остермана. Сама Анна Леопольдовна была объявлена Великой княгиней и Правительницей Российской империи до совершеннолетия императора Ивана VI Антоновича. Обиженный Миних в начале 1741 года подал прошение об отставке, думая, что без него никак не обойдутся, будут даже умолять остаться. Правительница же тотчас отправила этого – как он себя называл в мемуарах – «Столпа Отечества» в отставку.

Правление Анны Леопольдовны оказалось невыразительным. Сама правительница не обладала ни умом, ни способностями к государственной деятельности. Она тяготилась государственными делами, большую часть времени проводила во внутренних покоях дворца, ходила неодетой и непричесанной. Как вспоминал Миних, бывавший до своей отставки у нее на докладах, она вяло просматривала дела и говорила о том, чтобы ее сын скорее вырос и взял в руки управление страной. Под стать правительнице был ее муж – принц Антон-Ульрих. Чуждый интересам страны, в которую он попал волею судьбы, он не пользовался авторитетом ни в армии, ни в обществе. Всеми делами заправляли А. И. Остерман и М. Г. Головкин.

При Анне Леопольдовне в обществе подспудно зрело недовольство. Особенно ярко оно проявлялось в гвардейских казармах, среди рядовых солдат. Многие из них служили в гвардии со времен Петра Великого, помнили его блестящие победы, тот высокий престиж, который был у России к концу его царствования. Жестокости и «суровства» петровского царствования забылись, и в целом гуманное регентство Анны Леопольдовны казалось жалкой карикатурой на «эпоху славы» великого реформатора. У власти оказалась иностранная Брауншвейгская фамилия (так называли в России семью императора-младенца), страной правили бездарные слабые люди – все это раздражало гвардейцев. Они видели в этом «забвение начал Петра Великого». Внимание их было сосредоточено на личности дочери Петра I цесаревны Елизаветы – прямой наследницы великого царя, русской красавице, доброй к ним, сподвижникам царя-полководца. Цесаревне Елизавете Петровне в 1740 году было уже за 30 лет. Она жила веселой и беззаботной жизнью в окружении своих фаворитов и кавалеров. Во времена Анны Иоанновны она держалась подальше от политики, опасаясь, как бы ее не выдали замуж в какое-нибудь маленькое германское княжество. Когда же после свержения Бирона и отставки Миниха у власти оказалась ее племянница Анна Леопольдовна, ситуация изменилась. Окружение цесаревны, в особенности ее врач Лесток, начало подталкивать Елизавету к более решительным действиям, разжигая ее честолюбие и желание властвовать. Этому способствовали и иностранные дипломаты – французский посланник маркиз дела-Шетарди и шведский посол Э.-М. Нолькен. Франция была заинтересована в изменении внешнеполитического курса России, дружившей с Австрией – соперницей Франции в Европе. Швеция же хотела ревизии, отмены Ништадтского мира 1721 года, возвращения королевству Восточной Прибалтики. Шетарди и Нолькен обещали Елизавете поддержку и деньги, если она решится на переворот. Но более всего воодушевляли дочь Петра симпатии гвардейцев, которые, как сообщали шпионы Анны Леопольдовны, проявляли особую «горячность» к Елизавете. Подражая своему великому отцу, Елизавета водила дружбу с гвардейцами, запросто, не чинясь, беседовала с ними, соглашалась быть крестной матерью их детей, принимала гвардейцев у себя во дворце. Миних, побывавший с поздравлениями у цесаревны в канун нового 1741 года, был поражен обилию гвардейцев, наполнявших все приемные покои и лестницу дворца. Заметил он также, что гвардейцы запросто обращались к цесаревне «на ты», называя ее кумой. Согласно православному обычаю, так можно называть крестную мать своих детей: родство у купели считалось не менее близким, чем кровное.

Граф А. И. Остерман.