Вместо ответа Фигаро сделал широкий Открывающий жест и плавно поднял руку вверх.

Вспыхнул яркий свет. Над островком взмыло в воздух маленькое солнце освещающего заклятья (следователь специально поднял колдовской огонь повыше, чтобы не слепить себя и спутников).

Стало светло как днем; мертвые сосны отбрасывали резкие чернильные тени. Видно было каждую былинку на земле. Болото вокруг замерло; казалось, даже лягушки перестали орать, пораженные внезапно наступившим днем.

— Смотрите наверх, на сосны! Если это болотник…

Следователя спасла только хорошая реакция.

Водная гладь прямо перед ним неожиданно взорвалась мириадами брызг и что-то огромное, черное и влажно блестевшее ринулось к Фигаро со скоростью пули.

Времени на сложное колдовство не было. Следователь успел создать перед собой самый простой кинетический щит — первый курс, базовое заклятье, даже не относящееся к сопромагу — с перепугу влив в него столько эфира, что отдача ощутимо хлопнула его по ушам.

Это его и спасло.

Темная туша ударилась о щит и отлетела обратно к кромке воды. Сам Фигаро, не успев скомпенсировать инерцию, полетел в другую сторону, довольно мягко приземлившись на объемистый зад. И только тогда он, наконец, увидел, что именно явилось к ним на огонек из старых болот.

— Кикимора!!

Ни на что другое времени у Фигаро не оставалось; тварь атаковала снова — молниеносно и изящно, развернувшись на завернутых назад коленками лапах, точно балерина на пуантах. Теперь ее можно было разглядеть в подробностях: длинное черное тело заканчивающееся мощным хвостом, маленькие, обманчиво слабые передние лапы с острыми, как бритва когтями, молотообразная голова без глаз и, разумеется, пасть, утыканная аккуратными зубами цвета стали.

Да, это была самая настоящая Ksenomorphus vulgaris, кикимора обыкновенная, напротив гравюр с которой во всех учебниках практической монстролгии вот уже лет двадцать их авторы чванливо писали: «исчезнувший вид (уничтожена)». Но пораженно охать не было времени. Нужно было спасаться.

Следователь выставил вперед руки и жахнул в сторону твари струей тугого пламени. Он мог бы, конечно, долбануть кикимору кинетиком, но это было опасно: кровь кикиморы, попади она на него или на его спутников, мгновенно проела бы плоть до костей.

Кикимора заскрежетала и отскочила. Огонь ей явно не понравился, хотя и не причинил видимого вреда. Тварь на секунду задумалась, а потом развернулась к Сальдо, который, тем временем, пытался спрятаться за низкой кочкой, прикрываясь сверху рюкзаком.

А вот Гастон, к его чести, уже пришел в себя. Причем настолько, что успел поднять ружье, взвести курки и выстрелить в кикимору оглушительным дуплетом.

Но он допустил ошибку. Кикимора стояла к нему боком, и администратор вполне мог бы засадить ей две стальные пули прямо в незащищенный бок, чуть ниже передней лапы. Но Гастон, разумеется, целился в голову (к тому же голова у кикиморы была огромной, и промахнуться было сложно).

Обе пули вошли в основание глянцевого «молота» кикиморьей башки пробив пару приличных дыр, из которых тут же хлынула зеленоватая жижа, прожигающая в жухлой траве черные дымящиеся борозды.

Кикимора не выглядела особо расстроенной или потерявшей мобильность. Однако выстрелы отвлекли ее от алхимика. Тварь резко повернулась к Гастону и оскалилась. Из ее пасти выдвинулась вторая, малая пасть, так называемая «поршневая челюсть» способная одним ударом пробить навылет быка.

Дальше все происходило очень-очень быстро.

Кикимора присела и взмахнула хвостом. Гастона спасло лишь то, что он, перезаряжая ружье, сделал пару шагов назад — хвост-лезвие прошелестел буквально у самого носа администратора.

Гастон же, судя по всему, даже не понял, что только что чуть не остался без половины головы. Он втолкнул патроны в стволы, со щелчком закрыл ружье… но взвести курки во второй раз ему уже не дали.

Тварь прыгнула и ударила администратора головой. Воздух с глухим ухающим звуком вылетел из легких Гастона и он, дрыгая ногами, улетел в болото, где и скрылся под водой с громким плеском.

Но следователь тоже не терял временем зря. К этому времени он уже закончил заклятье: не особо сложный телекинетик (Фигаро понимал, что в случае с кикиморой у него есть, в лучшем случае, несколько секунд, поэтому не разменивался на сложное колдовство), которым он поднял чудовище в воздух, а затем со страшной силой швырнул кикимору в ствол сосны.

Верещащую тварь буквально сломало об сосну; ее тощее тело в прямом смысле слова сложилось пополам со страшным хитиновым хрустом. Дерево тоже не выдержало столкновения и рухнуло в болото, едва не треснув по голове показавшегося над водой Гастона.

«Готова», подумал следователь.

Но кикимора, похоже, думала иначе.

Скрежеща и плюясь кислотой, тварь схватила себя передними лапами за бедро и резким рывком разогнула свое тело из черной подковы обратно к первоначальному виду. Человек или зверь на ее месте немедленно умерли бы от болевого шока, или, по меньше мере, остались бы парализованы до пояса, но кикиморе эта процедура, похоже, не особо-то и повредила. Да, тварь явно стала менее подвижной, но даже теперь она была гораздо быстрее любого человека.

И уж точно быстрее следователя, к которому кикимора и рванула.

И вот тут Фигаро растерялся. Он не готовил запасного заклятья; он просто никак не ожидал, что тварь выживет после такого удара. Следователь опять попробовал защититься базовым щитом, но кикимора поднатужилась и пробила его. А потом второй и третий.

Между ее лоснящейся башкой и Фигаро оставались какие-то дюймы. И следователь понял, что еще пара секунд и ему крышка.

«Интересно, кольцо Артура меня восстановит, если кикимора разорвет меня на кусочки?», пронеслось у него в голове… а в следующую секунду кикимора взорвалась.

Вернее, Фигаро так показалось: тварь внезапно окуталась шлейфом жидкого пламени — нестерпимо горячего и липкого; огонь в буквальном смысле приклеивался к коже кикиморы, тонкими ручейками распространяясь по ее телу. Кикимора завизжала, отпрыгнула в сторону, и взору пораженного следователя предстал Сальдо.

Алхимик стоял у своего развороченного рюкзака, сжимая в каждой руке по маленькому стеклянному флакончику. И эти флакончики Сальдо метал в кикимору прямо-таки с убийственной меткостью. Когда такой флакончик разбивался о тварь, из него извергалась новая порция жидкого пламени. И этот огонь был не чета колдовскому огню, которым пыхал в кикимору Фигаро; алхимическое пламя Сальдо буквально пожирало тварь. Ее хитин на глазах серел, белел, и начинал отваливаться крупными ломкими хлопьями.

И вот тогда кикимора решила, что с нее достаточно.

Прыжок — черноту ночного неба вспорол длинный пылающий метеор гибкого тела — плеск воды, шипение, отвратительная вонь горелого хитина. И тишина.

— О-о-ох, помогите, кто-нибудь!‥ Ух! Больно-то как!‥ Скотина, глиста болотная…

…Гастона,