– Охранников там двое, – сказал Герхард. – Если никто не встретит, значит, директора нет на месте. Сначала я попробую договориться с ними, если уж не получится…

– Скорее всего, им придётся умереть, – вставил Нерон, готовя пистолет. – Так что попрошу слабонервных и впечатлительных не мешкать. Нам нужна решительность.

– Попробуйте поиграть с их ПАЧами, – обращаясь к Траяну и Нерону, сказал Адриан. – С низким рейтингом они не смогут воспользоваться оружием.

Двери лифта раскрылись. Двое охранников, которые сидели на лавках, тут же подскочили. Нерон сделал два быстрых взмаха, снизив их рейтинг до единицы. Охранники переглянулись, достали пистолеты, прицелились. Выстрела не последовало – спусковой крючок не реагировал.

– Ребятки, мы здесь не за вами, – выходя вперёд, сказал Траян. – Это – кляпы, их нужно засунуть в рот. Это, – он достал наручники, – сами знаете что. Прикуйте себя и не раздражайте этого дядьку, – Траян кивнул в сторону Нерона. – В таком случае, будете жить.

Охранники оказались сговорчивыми, откинули оружие и сделали всё, что им приказали. Колонна двинулась дальше, ведомая Нероном, который держал оружие наготове. Коридор, ведущий в кабинет директора, был устлан красным бархатным ковром. На стенах виднелись позолоченные жирандоли, а потолок был украшен лепниной. Убранство было довольно странным для места вроде атомной станции. В двустворчатую дверь из красной вишни вошли без стука, оказавшись в приёмной. За массивным столом сидела референт – совсем молодая особа лет двадцати, в огромных круглых очках, белой полупрозрачной блузке и строгой чёрной юбке. Она подскочила с места, в глазах застыл испуг. В приёмной также царила атмосфера роскоши – шкафы, заполненные коллекционными изданиями книг, редкая мебель ручной работы, дорогие картины и люстры.

– Мы тебе не навредим, сядь, – скомандовал Адриан. Дрожащая помощница послушно исполнила приказ, наблюдая, как в приёмную вваливаются один за другим люди.

Нерон с ноги выбил дверь в кабинет директора. Одна створка слетела с петель, прокатившись по шикарному ковру прямо к столу. Нерон вбежал первым, целясь в человека, который за ним сидел. Следом ворвался Герхард, затем – Адриан, последними вошли Траян и Райан. Панорамные окна в кабинете были затянуты белизной дыма, который производила станция. Где-то внизу просыпался город Двадцать Четыре.

– Руки поднять! – выкрикнул Нерон. Директор повиновался. Он встал из-за стола и поднял вверх обе руки.

Адриан замер. Траян и Нерон в недоумении переглянулись. Перед ними стоял сам господин Женевьер. В синем костюме в полоску, с чёрными блестящими волосами, острым носом, вытянутым лицом и пронзительным едким взглядом. Он слегка улыбнулся, глядя на оцепенение, в которое впали трое из пяти ворвавшихся в его кабинет.

– Что это значит? – Нерон кинулся к Герхарду. – Это – господин Женевьер.

– Директор, – подтвердил Герхард кивком. – Директор Вильгельм.

– Позвольте внести ясность, – проговорил господин Женевьер уверенно и громко. – Вы оба правы, Женевьер – это моё имя, как и Вильгельм, как и много других имён, которые я ношу.

– Как это может быть? – не выдержав, воскликнул Адриан.

– Эксперимент, – пожал плечами Женевьер. – Здесь я куратор своего проекта под названием «Город Двадцать Четыре», директор Вильгельм. В Первом же городе я член Совета Правления и основатель корпорации «Экс Кэпитал», господин Женевьер. И таких проектов у меня множество. Двадцать один, если быть точным.

– Зачем такому человеку, как вы, делать подобное? – недоумевая, спросил Нерон. – У вас ведь есть всё.

– Жизнь становится скучной, когда добиваешься предела, – улыбнулся господин Женевьер. – Я – игрок, вот и играю. Мне девяносто семь лет, ещё три года – и я разменяю сотню. Я жил, когда эта территория называлась США, здесь был президент, конгресс с партиями и конституция. Я видел иной мир, я видел всё, что было до того, как люди изобрели Машину и создали ТАР.

– Как такое возможно? – выпалил Райан, который остолбенел наравне с прочими.

– Наши разработки в области фармацевтики, – ответил директор. – Уже двадцать лет мы тестируем препараты, сдерживающие старение организма, повышающие регенерацию и иммунитет. А ещё через десять мы сумеем вывести их на рынок.

– И проводите опыты на людях, – со злобой проговорил Адриан.

– Конечно, – без тени застенчивости кивнул Женевьер в ответ. – Проводим опыты на людях и ради людей. Наше изобретение откроет дверь в вечность для тех, кто готов к этому. Это – настоящий эликсир молодости, «Ламмер-вайн», то, о чём человечество говорило долгие века лишь в сказках. А теперь – это реальность. Большинство из тех, на ком мы ставили опыты, выжили, и теперь процессы старения для них замедлены. Остальные же… Им повезло меньше, но такова цена любого великого открытия. Ваш Октавиан, кстати, с большим удовольствием принял нашу концепцию и стал одним из тех, кто подвергся испытаниям. Разве считается грехом желание продлить себе жизнь?

– Я успел заскочить к нему в городе мусорщиков, – вставил Нерон. – Ваши препараты не помогли. Он и так был сильно ранен после встречи с Адрианом. Я же облегчил его страдания. От смерти нет лекарства, как и от предательства.

– Что ж, на войне погибают, – развёл руками господин Женевьер.

– Однако встретить вас здесь – большая удача, – продолжил Нерон. – Более ценного заложника мы и представить не могли.

– За что вы сражаетесь? – нахмурив брови, спросил Женевьер, причём обратился он к Адриану. – За что так слепо бьётесь?

– За свободу, – ответил Адриан. – За справедливость. И за то, чтобы такие, как вы, не могли сидеть наверху и диктовать правила жизни всем остальным.

Женевьер покачал головой. Он всё ещё держал руки на виду.

– Свобода и справедливость? Вон она, внизу, в Двадцать Четвёртом, – он кивком указал на окно. – Я дал этим людям всё, чтобы они создали свободное общество. Разве не так, Герхард? А вы, – он усмехнулся, – забрали у них всё это. Я обособил Двадцать Четвёртый от всех угроз и диктата Совета Правления, я помогал им наладить экономику и промышленность, социальные институты. И у них даже начало получаться – люди стали счастливы. Но тут пришли захватчики, вы, господа поклонники сумасшедшего Тиберия и его дурацких идей, и всё изменили. Вырвали с корнем без права оспаривания. О какой же свободе вы говорите? Ваша кампания потерпела крах, что было естественным и единственным путём развития событий. Но даже при таких условиях я дал вам ещё один шанс. Вы могли создавать ваше общество в городе Тридцать Два – это был бы ваш проект, по вашим законам и никто бы туда не лез. Думаю, Октавиан донёс до тебя, Адриан, всю суть моего сообщения. Кто знает, насколько успешным был бы этот проект? И если бы он был действительно успешным, почему бы не распространить его на