— Если на бампере появится хотя бы царапина, отец устроит грандиозный скандал…

— Очнись! Сколько лет твоему «коню»? Не меньше сорока? Там ведь миллион царапин!

Алистер фыркает.

— Мы с тобой разговариваем на разных языках, Каталин, — его акцент делается еще более заметным, когда он выделяет мое имя.

Я кошусь на него, но собеседник глядит только прямо перед собой. Качаю головой, мысленно не соглашаясь с ним, но держать за зубами собственное мнение не получается.

— Мы с тобой говорим на одном языке, Алистер, просто критические замечания от девчонки тебе не по душе.

Он открывает рот, чтобы парировать, но затем передумывает, поэтому остаток пути мы шагаем по тротуару в молчании. У ворот нас встречают Ева с Лукасом, Дейл с Майей и ещё две девушки и три парня, которых я вижу впервые. Ева ревется обнять меня; она шепчет на ухо, чтобы я была осторожна. Когда мы отстраняемся друг на друга, я хмурюсь в непонимании глядя на обворожительную итальянку, потому что не догадываюсь, о чем речь. Натянув маску спокойствия и искусственную улыбку, Ева любезно представляет меня своим друзьям. Пока она называет мне их имена, Лукас заботливо и осторожно кладет свою громадную ладонь на живот своей невесте. Я не могу не обратить на это внимания — в особенности, когда в ту секунду Ева вздрагивает. Лукас прижимается к ее спине могучей мужской грудью. Я бы и раздумала над странным поведением обоих, но все вылетает из головы — даже имена, названные Евой, — стоит лишь выхватить взглядом Пьетру. Кузина Маркуса проталкивается через целое общество фанатов Алессандры и, в конце концов, оказывается рядом с нами.

Я цепенею от шока, испуга и негодования. Неужели Ева не знает, что произошло накануне?! Зачем они взяли с собой Пьетру?! Господи, о чем это я… Лишняя здесь — Каталин Андреа Катана. Я не из их круга. Если кого они и могут исключить, то меня, но не друга, каким бы коварным тот ни был.

Алистер, по всей видимости, обнаружив, что я потеряла от потрясения дар речи, обнимает меня. Εго тяжелая рука прижимает за плечи к себе. Утыкаюсь носом в несокрушимый торс. Надо признаться, я, словно не осознаю, что происходит. Как будто нахожусь в некой прострации. Однако злобные темные глаза Пьетры, полные яда, невозможно игнорировать.

— Ты побледнела, — отведя меня в сторону, Алистер придерживает рукой мой локоть, будто я вот-вот упаду.

Чувствую себя просто паршиво. Весь мир катится к чертям. Осознание того, что среди компании, в которую меня пригласили, нет Маркуса, совершенно выбивает из колеи.

— Все нормально, — безнадежно лгу я, но держусь за него, как за спасательный круг. — Думаю, мне лучше уйти…

Вечно болтающий собеседник на удивление долго не роняет ни слова, прежде чем принять мое решение. В глазах других я выгляжу слепой девушкой, которую за руку ведет зрячий помощник. Уставившись в одну точку, позволяю Алистеру командовать. Кажется, мы возвращаемся туда, откуда пришли. Мне бы очень хотелось вживую послушать великолепную исполнительницу, однако нежелание видеть Пьетру сильнее мечты. Я не стану веселиться на концерте вместе с тупой дурой, что недавно жаждала сбрить мою голову налысо.

Как только белый лимузин подъезжает к красной дорожке, которая расстелена у соседнего сектора, фанаты мчатся туда. Там и так столпилось немало народа, а сейчас начинается настоящая давка. Я бы не обратила внимания на длинный легковой автомобиль, если бы близ него не остановился знакомый красный спорткар.

Маркус.

Когда двери его машины вспархивают вверх, он выбирается из нее, выискивая кого-то взглядом через темные стекла «авиаторов». Среди великого множества собравшихся поклонников Алессандры, Марк не сразу находит меня. Мое сердце переполняет волнение, когда, оставив авто на той стороне улицы, он переходит дорогу, чтобы скорее добраться ко мне. Его губы сжаты в тонкую линию и, занеся руку в воздухе, пятерней oн жестко отталкивает Алистера. Тот отшатывается, чуть не упав на пыльный асфальт.

— Ты что, рехнулся?!

Маркус озирается на меня с возмущением, но, по-моему, я имею право быть раздражена.

— Путь он отойдет от тебя, — велит Ферраро, хотя его недруг уже отпустил мою руку.

Алистер выпрямляется. Облизнув языком нижнюю губу, он прикусывает щеку изнутри и, как будто раздумывает, как вести себя дальше.

— Ты ведь тоже не без греха, да? — с какой-то неприятной усмешкой выдает мой приятель.

Кивнув за спину Маркусу, он заставляет тем самым и меня посмотреть в сторону Ferrari. Я затаиваю дыхание и застываю на месте, не способная вымолвить ни единого звука. Из автомобиля, двери которого так и остались открытыми, непринужденно выныривает длинноногая Бланш. Грациозной, танцующей походкой она направляется к нам, как ни в чем не бывало. В абсолютно узких светлых джинсах бывшая Маркуса — или еще не бывшая — выглядит намного стройнее, чем это есть на самом деле. Мое сердце буквально выпрыгивает из груди, трепыхается, как испуганная птица в клетке. Я ненавижу себя в такие мгновения — когда не могу контролировать свое тело. Когда кровь приливает к вискам, а ноги наливаются тяжестью и врастают в землю.

— Не надо сравнивать! — рявкает Марк. — Я просто подвез Бланш к стадиону.

Подозрения рождаются сами собой. Пытаюсь отмахнуться от них, но это сложнее, чем кажется. Моя наивность сыграла со мной злую шутку.

— Ты был с ней, да? — спросив это у Маркуса, я все больше поражаюсь тому, какой же дурой иногда могу быть. — Ты был с ней все то время, пока я не могла дозвониться до тебя…

Зачем задавать вопросы, если острый взгляд и колючая улыбка Бланш мне уже все рассказали. Беззвучно и презрительно хмыкнув, она отводит глаза. Как же я ошибалась! Неужели, глупая, и вправду решила, что Марк бросит выигрышную партию ради меня — защитницы животных и бедной студентки из Венгрии?

Разве не идиотка?!

Ладно, Каталин, ты же его любишь? Ты отдала девственность тому, кого полюбила. А то, что он оказался полным мудаком, не твоя вина.

Я разворачиваюсь, чтобы уйти отсюда прочь. Не только Маркус рвется меня остановить; позади я слышу, как Εва и Майя выкрикивают мое имя, а потом приходят в сплошное недоумение. Пьетра радуется, что я убираюсь, и не имеет значения, что Маркус и его друзья затыкают ей рот.

Я не подхожу им. Я не вхожу в их «аристократическую семью», и кровь у меня — не голубая. Мне стоило прийти к этому раньше — было бы не так больно.

Маркус

Ему здесь, конечно же, делать больше нечего, поэтому он двигается к парковке, но я, стремглав бросившись к Шеридану, равняюсь с ним. А, загородив ему дорогу, толкаю того в грудь. Он задевает кого-то из сонмища обожателей поп-соул певицы. Люди обходят нас и протестующе ругаются. Плевать я хотел на их чертыхания!

— Я в тупике, понимаешь? — выпаливаю. — Никак не получается избавиться от тебя. — Развожу руки в стороны, прикидываясь озадаченным. — Скажи, просто скажи, что тебе нужно, чтобы исчезнуть?