ФРЕЛИМО и коммунисты обеспечили Мугабе наемниками, оружием и полной поддержкой его партизан. Без всяких условий они предложили использовать базы на своей территории, с которых можно было бы осуществлять нападения на Родезию. Естественно, что сейчас он снова обратился к Мозамбику, чтобы избежать ужасного унижения — быть связанным с чудовищем на юге, причем не только связанным, но и полностью зависимым от него в каждом литре топлива и во всем, что обеспечивало выживание страны.

Железнодорожная ветка к порту Бейра в Мозамбикском заливе была естественным выходом из сложившейся ситуации. Конечно, оборудование порта и система основных коммуникаций при африканском социалистическом управлении пришли в совершенный упадок. Решение этого вопроса было простым и легко достижимым — массированная помощь со стороны развитых стран Запада. Как было хорошо известно любому африканскому марксисту, Мугабе мог полностью рассчитывать на это, так как любой отказ можно было представить как откровенную поддержку расизма. Такое страшное обвинение вынудило бы Запад немедленно пойти на уступки. Оценка стоимости работ, требующихся для полной реставрации порта и главной железнодорожной ветки, составила 4 миллиарда долларов. Однако фактические цены в Африке обычно занижались на 100%, поэтому сумма в 8 миллиардов была более реальной. Пустяк, сумма, не превышающая их таможенные пошлины, вполне приемлемая для Запада плата за удовольствие видеть Мугабе, показывающего нос чудовищу с юга.

На этом пути было только одно препятствие — армия РЕНАМО. Она оседлала эту железнодорожную ветку, атакуя ее почти ежедневно, взрывая мосты и тоннели, разбирая пути и обстреливая составы. Реальные убытки от этих разрушений давали западным правительствам оправдание для отказа в предоставлении средств, необходимых для доведения железнодорожной ветки до состояния, при котором по ней можно было бы обеспечивать весь импорт и экспорт Зимбабве.

Попытки правительства ФРЕЛИМО оборонять линию были настолько вялыми и неумелыми, что ему были вынуждены помогать сами зимбабвийцы. Более десяти тысяч воинов Мугабе участвовали в отражении атак РЕНАМО на линию. Шон слышал, что цена этих операций для одной из самых слабых в южной Африке экономики Зимбабве составляла миллион долларов в день.

Парадокс был в том, что Мугабе, сам бывший когда-то партизаном, теперь был вынужден стать пассивным стражем металлических конструкций и стационарных укреплений. Он испытывал стыд от полученных пощечин, хотя еще совсем недавно сам их так щедро раздавал.

Посмеявшись над шуткой, Шон и майор РЕНАМО приступили ко второй порции хорошего колониалистского пива. Это означало, что время серьезных разговоров закончилось.

Они весело вспоминали о днях войны в буше, и вскоре выяснилось, что оба участвовали в одном и том же бою при Мавурадонхасе в день, когда было убито сорок шесть партизан, «хорошей бойне», как всегда называли успешные операции. Скауты Шона залегли в засаде в оврагах и у подножия холмов, играя роль щита, в то время как африканские стрелки были сброшены на парашютах в тыл и образовали линию охвата, чтобы отогнать террористов к скаутам.

— Их было так много, что я не знал, кого убить первым, — вспоминал Шон. Они посмеялись и поговорили о других опасных операциях, безумных вылазках, диких охотах и «хороших бойнях».

Они пили за здоровье Яна Смита, за скаутов Баллантайна и Родезийских Африканских стрелков. Оставалось еще много пива, так что они выпили и за Рональда Рейгана, и за Маргарет Тэтчер. Когда список консерваторов закончился, Шон провозгласил:

— Будь проклят Горбачев!

Это было с энтузиазмом поддержано, и майор немедленно ответил:

— Будь прокляты ФРЕЛИМО и Чизано! — Список деятелей левого крыла был длиннее списка консерваторов, но они упорно продолжали проклинать их всех от Нейла Киннока до Тедди Кеннеди и Джесси Джексона.

Когда наконец пришло время прощаться, Шон и майор по-братски обнялись. Шон распихал по всем карманам банки с пивом, так что когда он вернулся к своим шанганским стражам, они встретили его с ликованием, которое не прекращалось, пока он раздавал угощение.

Утром сержант долго тряс его, пока не разбудил, хотя было еще темно. Голова у Шона ужасно болела, а во рту был такой вкус, как будто там ночевала гиена. Это было издержкой отличной физической формы. Реакция тела на злоупотребление алкоголем была соответственно жестокой, похмелье — свирепым, и у него не было ни одной таблетки аспирина, чтобы хоть немного облегчить свои страдания.

Однако к середине дня из него с потом вышли последние капли пива. Их путь лежал на юго-запад, и, пока они бежали, они видели еще много укреплений и огневых точек. Как и говорил майор, все они были тщательно замаскированы. Он видел легкую артиллерию, расположенную за мешками с песком, мортиры в блиндажах и отряды людей, вооруженные гранатометами РПГ, этим любимым оружием партизан. Все войска, которые он видел, имели хороший боевой настрой, были веселыми, сытыми и хорошо вооруженными. Почти на всех был тигрово-полосатый камуфляж и армейские ботинки на резиновой подошве.

Его провожатые вновь пополнили запасы продовольствия из гарнизонных складов. Маисовая крупа была упакована в двухкилограммовые пакеты с надписью «Премьер Милз», огонь они разжигали с помощью спичек «Лайон Мэтчиз», мыло марки «Санлайт» и все остальное имело знакомые надписи «Сделано в Южной Африке».

— Почти как дома, — усмехнулся Шон. Оборонительные укрепления РЕНАМО были расположены в виде концентрических кругов, подобных тем, что разбегаются по поверхности воды, и скоро Шон понял, что они продвигаются к центру. Сначала они прошли то, что, очевидно, было тренировочным лагерем, в котором чернокожие новобранцы — мужчины, женщины и подростки — сидели рядами под соломенными навесами, как ученики в классе. Они смотрели на самодельные классные доски так внимательно, что едва обратили внимание на отряд Шона, пробегавший мимо.

Глядя на эти доски, Шон отметил, что они изучали самые разнообразные дисциплины: от пехотного полевого устава до политической теории.

Пройдя тренировочный лагерь, они попали в место, где располагались подземные укрытия. Шон понял это только тогда, когда они оказались в нескольких метрах от подножия одного из холмов, и он заметил вход в блиндаж.

Они были более искусно сделаны и куда хитрее замаскированы, чем те, мимо которых они проходили в течение дня. Эти укрытия будут незаметны с воздуха и неуязвимы для воздушных бомбардировок. По изменившемуся поведению своих охранников и их более суровому обращению с ним Шон мог судить, что они дошли до места расположения штаба группировки РЕНАМО.

Однако он был удивлен, когда без особых церемоний они свернули в сторону и остановились у входа в один из подземных бункеров. После быстрого обмена репликами шанганский сержант передал Шона охранникам у входа, после чего его подтолкнули по ступенькам вниз в вереницу переходов и галерей, прорытых под землей.

Бункер освещали голые электрические лампочки, а откуда-то издалека доносилось жужжание генератора. Стены были облицованы аккуратно завязанными мешками с песком, а крыша укреплена обтесанными бревнами.