Нет, ни детей, ни Лоренцо не отравили, во Флоренции не нашлось своего Федериго, согласного принять яд вместе с жертвой, но и спокойствия во Флоренции долго не было тоже…

У каждого человека есть место, где он отдыхает душой. Чаще всего человека тянет туда, где прошло его детство. Из детства мы запоминаем только хорошее, даже если его было ничтожно мало. И душой отдыхаем в местах, связанных именно с детством.

Для Козимо и Лоренцо это был дом в Кафаджолло. Большой старый дом, куда Медичи любили уезжать на лето, в нем прошли лучшие месяцы, когда еще не было серьезных недругов, смертельной опасности, а все заботы сводились к тому, чтобы залезть на дерево повыше, поймать рыбу побольше, добежать быстрее… Братья не соперничали серьезно, но соревновались, как иначе двум крепким мальчишкам, которых и отец, и мать не держали взаперти и не оберегали от обыкновенной жизни.

Уже был отремонтирован маленький замок в Треббио, построена вилла в Кареджо, которую любил отец, были новые планы построек на купленной еще земле, но этот старый дом в Кафаджолло все равно манил к себе.

Иногда братья приезжали на пару дней просто отдохнуть и предаться воспоминаниям. Посидеть на лоджии первого этажа, глядя вдаль, и пофилософствовать.

После смерти отца это удавалось делать нечасто, но когда удавалось, разговор неизменно заходил о нем, его наказах, его отношении к жизни. А еще о Флоренции, о том, почему дела в городе с каждым днем идут все хуже. На сей раз Лоренцо завел речь о том, почему с каждым днем во Флоренции их противников, впрочем, как и сторонников, становится все больше.

Козимо развлекался тем, что обрывал листочки с веточки и бросал их вниз. Веточка хрустнула под его пальцами и полетела вниз.

— Человек, который сидит в яме, мало заметен и не опасен другим. На того, кто стоит на земле в полный рост, смотрят с опаской. Но у того, кто поднялся выше остальных, врагов всегда больше, чем друзей, каким бы хорошим или плохим он ни был.

— Отец всегда учил не высовываться, — напомнил Лоренцо.

— Так полезай в яму и сиди там, дрожа от страха, что тебя заметят! — неожиданно взъярился Козимо. Впрочем, он тут же остыл, примирительно продолжил: — Лоренцо, пойми, отец прав и не прав одновременно. Власть нужна, но только не крикливая в Синьории, а тихая, денежная.

— Как ее добиться? — осторожно поинтересовался младший брат, еще не пришедший в себя после взрыва всегда сдержанного и спокойного старшего.

— Она у нас отчасти есть. Если завтра закрыть флорентийскую контору банка, половина торговли и мастерских встанет. И наши враги хорошо это понимают. Потому нам до последней минуты нельзя ничего делать и говорить такого, что позволит им помешать.

— Я ничего не понимаю, кому что не позволит и в чем помешать.

— Совсем скоро Альбицци начнет нас атаковать. Он уже загнал меня в ловушку, если выступлю против войны, обвинят в противлении народу Флоренции, если за нее, то постарается обвинить в провале войны или в высоких налогах… Найдет в чем.

— Что же ты будешь делать?

— Не я, а мы. Прежде всего обезопасить семью и вывезти из Флоренции деньги и все ценное, что могут конфисковать.

— Это понятно, а с объявлением войны?

— Придется согласиться.

— И воевать?

— Воевать? Для этого у нас есть дядя Аверардо, он, несмотря на возраст, так и рвется в бой. — Козимо вдруг рассмеялся.

— Что? Козимо, что смешного в том, что наш дядя мечтает о воинской славе?

— Знаешь, я в детстве мечтал добывать славу мечом и о том, чтобы меня звали Аверардо.

— Ты? — не поверил младший брат.

— Ага. Мы с Антонио мечтали стать рыцарями. Я даже пытался сбежать из дома, чтобы пойти оруженосцем к странствующему рыцарю.

— Не удалось?

Пришлось рассказать ему историю о несостоявшемся побеге.

— Вот это да! Мой всегда спокойный братец в детстве едва не устроил побег из дома, — хлопнул себя по бокам Лоренцо. И неожиданно поинтересовался: — А Контессина об этом знает?

— Констессина? При чем здесь она? Нет, конечно, если только мать не рассказала. Хотя ей мог рассказать и отец.

— Да, он ее уважал, говорил, что тебе здорово повезло с разумной женой. Донателло закончил ее бюст?

— Да. Нам понравилось.

Но любоваться произведением Донателло долго не пришлось…

Это была очень плохая весна, ужасное лето и страшная осень.

Когда дела в государстве плохи, многие правители прибегают к испытанному средству — маленькой победоносной войне. Чтобы отвлечь народ от его собственных бед, такая война должна проходить на чужой территории, обязательно быть короткой и успешной. Хоть разбой, учиненный в деревне соседнего герцогства, только победный.

Связавшись с Луккой, Ринальдо Альбицци получил все наоборот. Лукка, которая никогда не тяготела к Милану, не желала подчиняться и Флоренции тоже. Город запросил помощи у давних противников Флоренции — Милана, Сиены и Генуи, нанял знаменитого кондотьера Франческо Сфорцу, который вообще-то служил миланскому герцогу Филиппо Висконти, но всегда готов за вознаграждение сцепиться с кем угодно в пользу кого угодно. Результат оказался для флорентийцев плачевным, их войско было наголову разбито. Вместо блестящей победоносной войны получился один позор, к тому же страшно дорогостоящий.

А тут еще война между Англией и Францией, в результате которой торговля в этих странах упала до минимума. Война длилась давно, но у нерешительного французского короля Карла появилась решительная помощница — Жанна д’Арк.

Флорентийцев мало заботило сожжение Орлеанской девы, и куда больше — упадок их торговли в этих двух странах и невиданный рост налогов из-за собственной неудачной войны. Саму Флоренцию от потери многих территорий спасло только появление по эту сторону Альп короля Сигизмунда, который приехал договариваться с новым папой Евгением (папа Мартин умер) о собственной коронации как императора Священной Римской империи. Вообще-то Сигизмунд был сторонником Милана, но ему совсем не хотелось вмешиваться в военные действия на Апеннинском полуострове.

В результате Флоренции пришлось запросить мир. Заключать мирный договор в Феррару отправились Козимо де Медичи и Палла Строцци. Оба прекрасно понимали, что мир нужно заключить любой ценой, Флоренция была близка к банкротству как никогда. Филиппо Марию Висконти удалось уболтать, но все, что он обещал, — не вмешиваться во внутренние дела Тосканы.

Флорентийцам радоваться бы, ведь теперь можно сбросить бремя военных налогов, которые были столь велики, что даже богатейший Палла Строцци остался должен казне более тринадцати тысяч флоринов. Но народ был недоволен. Нет, не отменой военных налогов, а тем, что прежние потрачены впустую.

Козимо, воспользовавшись короткой передышкой, отправился в Муджелло. Причина была весьма скорбной — умерла донна Пиккарда Буери, которую дома все звали ласково Нанниной. Она пережила мужа на четыре года, в последние месяцы болела, Козимо даже опасался не застать мать живой. Он успел получить последнее материнское благословение.