– И он согласился?! – я не была возмущена предложением, оно вполне в стиле драконов. Меня волновал положительный ответ, что означило бы, что нейверам верить нельзя. Предавший однажды, предаст снова.

– Да. Он отдал нам Белую кость.

Я только развела руками. В голове роились вопросы. Зачем она Ферстафу без амулета Око бури, который остался у Дайкори? Не расскажет ли Ленка о моей любви к Эливентору? Мало мне одной змеиной компании местной принцессы, еще думай о гадюке, по чьей милости мы разлучились с Эли.

– Зачем тебе чужая женщина?

– У меня были планы на нее, – Ферстаф наклонился к хрустальному шару, что за время нашей беседы ни разу не поменял цвет, и спрятал его в карман. Неужели сейчас милый принц собрался врать, а потому убрал с глаз долой артефакт способный его изобличить. – Но порченный товар оказался никому не нужен. Не знаю почему, но ведьма оказалась пустышкой. Дар покинул ее.

– Что ее ждет?

– Уже ничего. Она задохнулась, как только открыла рот.

Я тоже открыла и закрыла рот, вспоминая слова, которыми просила Дайкори распорядиться судьбой Пуха и Белой кости. Я хотела отправить их домой вместе с Гончими. Разве в договоре была оговорена их смерть? Но чем больше думала, тем яснее становилось, что мою просьбу можно было растолковать двояко: «Нечего Белой кости и Пуху делать в этом мире. Пусть останутся у разбитого корыта». Пустынник поступил так, как понял.

– Елену Корз удушила вирху. Видимо, у твоей подруги был какой-то договор с талифом, и она его нарушила. Я вернул ее тело в столицу Палящего солнца. Ты не передумала бежать к Дайкори?

Я активно помотала головой. Нет-нет-нет! Принц пустынников даже здесь умудрился напомнить мне о последствиях, если я вздумаю нарушить нашу сделку. Я невольно схватилась за горло.

– Вспоминаешь ошейник?

– Нет, наше с тобой пари. Я так зла на нейвера, убившего мою подругу, что едва не послала ему вслед проклятье.

– Ты еще успеешь, когда станешь моей женой.

В переживаниях я не заметила, что Ферстаф оставил диван и перебрался ко мне на кровать. Его пальцы выводили на моей спине узоры, а взгляд перестал быть задумчивым.

Я закрыла грудь с напрягшимися сосками руками.

– Ты же ответила Дайкори, что выйдешь за меня замуж? А это значит «да», – его ладонь настойчиво задирала невесомую рубашку. – Я выиграл пари. Ты готова…

Я попыталась вернуть ткань на место, но Ферстаф опрокинул меня на спину и сцепил обе руки одной своей у меня над головой. Я задыхалась под его весом, но он настойчиво целовал те участки тела, что были ему доступны: лицо, шею, плечи. И опускался все ниже и ниже.

- Разве мы не должны познать друг друга в первую брачную ночь? – я суматошно искала выход и не находила его.

Его губы сошлись на моем соске. Тонкая ткань не сделалась большой преградой.

– В этой комнате был мужчина. Я до свадьбы должен знать, что ты девственница.

– Разве ты не боишься смерти?! – я отчаянно сопротивлялась. – Прямо сейчас? Ведь ты хочешь взять меня силой, а это нарушение пари. Разве я сдалась? Разве я прошу твоих поцелуев? Разве я сказала лично тебе «да»? Я говорю «нет»!

Ферстаф вскрикнул, когда руны на его руке загорелись.

А я еще раз убедилась, что, заключая магический договор, нужно весьма тщательно подбирать слова. Нельзя быть невнятным, тебя могут не так понять.

Я сползла с кровати, на которой мужчина извивался от боли. Найдя в гардеробе халат, накинула на себя и на узел завязала пояс. И только потом подошла к взмокшему от боли «жениху».

– Надо было дождаться, когда ты возьмешь меня силой, – произнесла я, суя руку ему в карман. Ферстаф непонимающе на меня оглянулся. – Чтобы тут же сдох за нарушение пари.

– Ты жалеешь, что я остался жив? – его голос дрожал.

– Нет. Я на самом деле хочу выйти за тебя замуж. Но только как положено. С большой свадьбой. С гостями, в списки которых войдут все до единого короли. Пусть они увидят величие драконов. А что касается доказательств девственности, – я поднесла к носу Ферстафа вытащенный из его кармана хрустальный шар, – то вопрос можно решить и без насилия. Я девственница. Ни один мужчина не обладал мною.

Шар ожидаемо остался прозрачным, хотя я сама немного напряглась. У меня едва не вырвалось «я непорочна». А сама я никак не считала непорочными поцелуи с Эливентором. Там любовь соседствовала с сильнейшим желанием, и если бы у нас было время, никакой запрет не остановил бы меня. Я с радостью отдалась бы любимому мужчине.

– Когда ты скажешь «да»? – Ферстаф поднялся, но его пошатывало.

– Перед самой свадьбой. Можешь назначить день и приглашать гостей.

– Почему ты тянешь?

– Боюсь в предсвадебной лихорадке разрушить замок.

– У тебя не получилось бы.

– Почему?

– Я не дурак оставлять невесту наедине со страшным даром. К тебе вернулся бы ошейник.

– А как насчет того, что ты ни за что не поведешь невесту к алтарю на поводке?

– Я и не поведу. Но я должен услышать: «Да, ты выиграл Ферстаф».

– Ну что же, наше пари продолжается. Кстати, мое требование не подпускать ко мне Нарину и ее подруг сохраняется. Я не прощу ей десяти дней заточения.

***

Близился день свадьбы. Начали съезжаться гости.

Для нейверов отвели помещения, что находились, если представить дворец в виде спящего ящера, как раз в области задней левой ноги. Балконы их комнат выходили в сад, тянущийся почти до самой головы каменного монстра.

Эльфам повезло меньше, им отдали правую ногу, и их балконы нависали над неприступными скалами. Нечаянно то было сделано, или намеренно, ведь Ферстаф помнил, как легко львы карабкаются по скалам, но факт остается фактом – эльфы оказались заперты в четырех стенах. Стоило кому-либо из обладателей эльфийских холмов открыть балконные двери, как ветер тут же подхватывал длиннющие волосы и запутывал так, что приходилось часами расчесывать, а то и вовсе состригать, что резко снижало статус знатных эльфов. 

Парк был занят вездесущими собаками и волками, небо и скалы оккупировали драконы, а эльфам ничего не оставалось делать, как сидеть в своих покоях.

Я не ходила в те части дворца, поскольку задолго до свадебного торжества приезжали лишь мелкие сошки, прибытие правящей верхушки ожидали за день-два до церемонии принятия брачных клятв. Я знала, что Дайкори, изгнанный вместе с посольством, приглашение не получил, но очень надеялась, что с делегацией пустынников явится мальчишка Дайко. Он заварил кашу, он и должен расхлебывать. Как и где я встречусь с Эливентором, как разбужу (и разбужу ли) его спящую память, что будет, когда он все вспомнит, а я окажусь связанной словом с Ферстафом – об этом я старалась не думать. Об Эли вообще думалось только с болью в сердце.