Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Все это дерьмо.
– Да, но вы понимаете все это дерьмо?
Пенни пожала плечами.
– Все я прекрасно понимаю. Особенно то, что мы с моим адвокатом упечем твою задницу за незаконный арест.
– Вот будет весело, правда? – оживилась Ева. – Вы обвиняетесь в нападении на офицера полиции при исполнении служебных обязанностей с применением холодного оружия и в сопротивлении при аресте.
– Я тебя пальцем не тронула.
– Ну, поскольку речь идет обо мне, позвольте с этим не согласиться. Однако я готова снять эти обвинения, если вы ответите на вопросы о Лино Мартинесе и событиях, связанных с ним.
– Я тебе уже говорила, я Лино в глаза не видела с тех пор, как мне было пятнадцать.
– Вы солгали.
– Моя клиентка… – начал было адвокат.
– …лгунья, – закончила за него Ева, – но у вас таких, наверное, полно. У меня тоже. Тело Лино Мартинеса было официально опознано. Нам известно, что он более пяти лет выдавал себя за некоего Мигеля Флореса и посещал заведение, в котором вы работаете. Нам известно о вашей прежней связи. Хотите настаивать, что вы ничего не знали? Отлично, мы будем настаивать на обвинениях в вооруженном нападении и сопротивлении при аресте. С вашим послужным списком придется вам провести какое-то время в камере.
Ева захлопнула папку и привстала.
– Не сяду я за то, что оттолкнула твою лапу, когда ты хотела меня схватить.
– Да нет, сядешь. А также за то, что взялась за нож, плюнула мне в лицо, оказала сопротивление при аресте. И, поскольку ты меня не знаешь, позволь тебе заметить – да, и твоему адвокату тоже, – что, если у тебя был хотя бы один частный разговор с Лино Мартинесом, если ты с ним хоть раз встречалась вне своего заведения, я об этом узнаю всенепременно. После чего возьму тебя снова за дачу ложных показаний, а потом задумаюсь: а может, это ты сумела раздобыть порцию цианида и…
– Все это ерунда.
Ева лишь улыбнулась в ответ и повернулась к дверям.
– Эй, погоди минуту, черт бы тебя побрал! Прежде чем я скажу еще хоть слово, мне надо посоветоваться с адвокатом.
– Остановить запись. Я выйду, а вы двое сможете поболтать.
Ева вышла из комнаты. Может, рискнуть и попытаться выбить из автомата банку пепси? Да нет, не успеть: совещание с адвокатом так много времени не займет. И в самом деле: не прошло и трех минут, как Монтойя показался в дверях.
– Моя клиентка готова изменить свои показания.
– Отлично. – Ева вернулась в комнату для допроса, села, улыбнулась, сложила руки на столе.
– Возобновить запись.
И стала ждать.
– Если моя клиентка ответит на ваши вопросы о Лино Мартинесе, вы снимете выдвинутые против нее обвинения?
– Если она ответит правдиво и я буду удовлетворена, я сниму с нее обвинения.
– Говорите, Пенни, – кивнул Монтойя.
– Ну, может, я кое-что унюхала… типа флюидов, понимаете, когда он стал заглядывать к нам в погребок. Он не был похож на Лино… ну… не очень похож. Но что-то в нем такое было. Ну а потом… может, мы стали немного флиртовать. Как-то чудно было видеть его в сутане, терпеть не могу этих святош. Но мы с Лино… между нами всегда что-то было, мы такого жару давали в добрые старые времена… А тут появился этот Флорес, и у меня все время было такое чувство, что я его знаю.
– Вы начали трахаться до или после того, как ты узнала, кто он такой?
Пенни ухмыльнулась.
– До. Мне кажется, его это заводило. А может, и меня тоже. В подсобке у нас после закрытия. Черт, да он меня как отбойным молотком долбил! У него все это накопилось, понимаешь? Весь этот обет воздержания и всякая такая муть. Потом мы пару раз встречались в квартире одной моей подружки: она работает по ночам. Ну или ходили в притон, где сдают комнаты на час. И вот однажды, после того как мы потрахались, он мне сказал. Господи, как же мы хохотали!
– Он рассказывал тебе, что случилось с отцом Флоресом?
– Да мне-то что за дело? Может, он его вообще из головы придумал, откуда мне знать?
– А зачем он прикинулся священником? – задала следующий вопрос Ева.
– Он хотел вернуться и залечь на дно. Ему нравилось, что люди смотрят на него с уважением, как будто он важная птица.
– Больше пяти лет? Пенни, не морочь мне голову. Что ему было нужно?
– Ему нравились всякие тайны, грехи. Этим он и пользовался, когда хотел.
– Шантаж?
– Одно могу точно сказать: деньги у него водились. Уж куда больше, чем священник может заработать. Когда он бывал в настроении, снимал номер в дорогом отеле, мы заказывали ужин прямо в номер и всякое такое. Он платил наличными.
– Он покупал тебе подарки?
– Конечно. – Пенни щелкнула по одному из колец у себя в ушах. – Лино не скупился.
– Он тебе доверял?
– Я же говорю, у нас давняя история. Очень давняя. Мы были нужны друг другу. В этом все дело. – Пенни шлепнула себя ладонью по татуировке на плече. – Это семья, это защита. От моей матери толку не было никакого, ей на меня было наплевать, она только об одном и думала: где бы достать дозу. Она и не пыталась меня защитить, когда старый хрен стал ко мне подкатываться. Мне только-только двенадцать стукнуло, когда он впервые меня изнасиловал. Бил меня тоже всякий раз под настроение и говорил, чтоб держала язык за зубами и не вякала, тогда в следующий раз он меня не побьет. Ну я и молчала целых два года, а уж потом пришел мой край. Я вступила в «Солдадос» и получила семью.
– В ваших данных указано, что ваш отец был убит, когда вам было четырнадцать лет. Его зарезали. Порезали на кусочки.
– Туда ему и дорога, – пожала плечами Пенни.
– Это вы его убили?
– Моя клиентка не будет отвечать на этот вопрос, – вмешался Монтойя. – Не отвечайте, Пенни.
Пенни лишь улыбнулась и потерла пальцем крестик – знак убийства – на своей татуировке.
– Вы и Лино, – заключила Ева. – Стало быть, вы с ним повязаны кровью. Да, это чертовски крепкая связь. А два года спустя он исчез. Превратился в дым.
– Все когда-нибудь кончается.
– Вы участвовали в подготовке взрыва на территории «Черепов»?
– Моя клиентка… – встрял было Монтойя, но Пенни вскинула палец и остановила его.
– Меня допрашивали и отпустили давным-давно. Не доказано, что это работа «Солдадос».
– Люди погибли, – заметила Ева.
– Бывает каждый день.
– Лино это спланировал. Он был одним из лидеров и знал, как сделать бомбу с таймером.
– Ну, раз уж он мертв, правды ты никогда не узнаешь, – ухмыльнулась Пенни.